Андрей Посняков - Мятеж

Едва лекарь ушел, как Айгиль спрыгнула с ложа и, словно юла, несколько раз повернувшись на правой ноге, азартно хлопнула в ладоши. Весь налет унижения и болезненной грусти слетел с нее в один миг… да и был ли? Ханы считали, что был. По их мнению, именно так и должна была вести себя оскорбленная и опозоренная царица – желать смерти и тихо страдать, что и делала юная ханша, с успехом водя за нос табиба. И Саид-Ахмет, и Джелал, и все их советники оказались в плену заблуждения, заблуждения о восточных женщинах – покорных и ранимых скромницах. Вот только Айгиль-то такой не была! Что сейчас тщательно скрывала… до поры до времени.

«Ах, шайтан и тысяча ифритов!» – скривившись, негромко выругалась пленница. Спина-то саднила… все Саид-Ахмет со своей плеткой. Погоди, жирный ублюдок, еще посмотрим, как бы у тебя задница не саднила!

Весь день Айгиль, скрывая радость, тщательно продумывала планы, заранее прикидывая все, любую мелочь. С крытой галереи женского крыла дворца имелся выход в сад, и этим нужно воспользоваться… лишь бы на галерее не было лишних людей. А как их не будет-то? Ханский гарем, наложницы, евнухи – все народ, склонный к интригам, скандальный. Попробуй не пусти таких посмотреть на представление! Даже Саид-Ахмет – и тот не воспрепятствует.

Так что со всеми этими людьми надо будет что-то делать… чтоб ничего не заподозрили, не заметили, не обратили внимания… Думай, Айгиль, думай! Да не забывай на людях вздыхать, и чем тяжелее, тем лучше.

Вчера в Сарай примчался гонец, проник в город, отыскав князя в порту, на персидском судне. Как отыскал? Сначала нашел Азата… помог какой-то дервиш. Вестник принес письмо, недавно доставленное ямской почтой, письмо то, написанное господином Федором, старшим императорским дьяком, было о векселях, о финансах, о всем том, что составляет кровь войны и с чем нужно было бы разобраться как можно быстрее. Вот только сначала спасти Айгиль. А в банкирскую контору князь покуда послал верного человечка – одноглазого Носрулло. Осторожненько поглядеть, осмотреться, на рожон ни в коем разе не лезть.

Такие вот были дела…

Взяв в руки большую «басовую» домру, Вожников тронул пальцами струны, отозвавшиеся вязким трансформаторным гулом и дрожью. Именно он когда-то и посоветовал Ай-Лили утяжелить саунд, чтобы басы и барабаны громыхали в унисон, – и это сработало на все десять баллов! Вот и сейчас музыканты – домры, барабаны, бубны, свирели, дутары и прочее – репетировали в прежнем ключе, наигрывая что-то типа дискотеки восьмидесятых. Им бы еще усилители! Впрочем, и без электроники громыхало вполне прилично, к тому же – живой звук, без всяких искажений, и уж тем более без фонограммы. Кроме бессмертного хита «Белая верблюдица», за истекшие семь лет в репертуаре певицы появилось еще много популярных песен и даже два мюзикла – «Сад гурий» и «Лейла и Меджнун». Первый – с обнаженными танцовщицами – больше нравился мужчинам, второй – про несчастную любовь – женщинам и девушкам.

– Ты, главное, струны не трогай. – Ай-Лили, подойдя, поморщилась. – А то ведь, как у вас говорят, слон на ухо наступил.

– Ну, допустим, не слон, а медведь, – обиделся Вожников. – Да и не собираюсь я играть, так, бэк-вокал и на подтанцовке. А как народец разогреется, мы с Азатом да Онисимом потихонечку свалим на галерею…

– Лучше черным ходом идите, – оглянувшись на музыкантов, танцовщица понизила голос. – Который для истопников. На галерее-то гарем будет, охрана.

– Черным так черным, – покладисто согласился Егор. – Онисим, правда, у нас больно приметный, зато силен, как бык, – а сила может понадобиться.

– О, этот высокий плечистый мужчина? – Ай-Лили покивала и улыбнулась. – А он бы мог у меня играть. На больших барабанах да на рожке у него здорово получается!

– Тьфу ты – на рожке! – сплюнул себе под ноги князь. – Тоже мне, блюзмен выискался… Луи Армстронг!

– Ну все, пошли уже…

Повернувшись к музыкантам и танцовщицам, певица хлопнула в ладоши:

– Все, идем! Во дворце долго ждать не будут.

Добротное здание конторы литовского банка в славном городе Сарай-ал-Джедид вовсе не пострадало от мятежников, даже позолоченную медь с ворот не содрали – еще бы, ханы прекрасно знали, от кого получали деньги под личные гарантии особо доверенного человека, красивого и надменного уруса с немецким именем Михаэль, нынче взявшего в свои руки все бразды правления банком.

Михаэль вел себя словно заправский финансист, что в банке никого не удивляло – иного бы хозяин и не прислал! Правда, урус все делал на немецкий манер, предпочитая осуществлять все расчеты в золоте, а не в серебре, и это было непривычно ордынцам, привыкшим именно к «серебряной» схеме.