Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

– Ну так что – выводите, что ли, меня отсюда, – с нетерпением сказал Вася. – А то вон – уже утро скоро.

– Да ты не спеши, Вася, – ответил Пшепшепшетский, – вывести мы тебя отсюда, конечно, выведем. А дальше что? Терем этот далеко от Новограда. Пока доберёшься – тебя по дороге десять раз перехватят. Угадай с трёх раз – что с тобой тогда будет? А своими тропами мы тебя тоже вывести не можем, ими только мы сами ходим. Ну, ещё Простомир может. Да ведь он – не совсем человек. Он волхв.

Вася молчал.

– Вот то-то же. Ты лучше посиди здесь ещё немного, а мы сейчас обо всём Простомиру и Докуке сообщим. Это быстро.

Он повернулся к толпе и крикнул:

– Эй, есть тут кто от Докуки?

Вперёд вышли несколько домовых.

– Ступайте к боярину, скажите, что Вася Зуб сидит здесь, в тайном тереме возле деревни Новые Портянки. Пусть высылает своих людей сюда. Сами его выпускать мы опасаемся – как бы по дороге не перехватили. Всё. Ступайте.

Посланники исчезли под печкой.

– У вас там что – тайная тропа начинается? – кивнул на печь Вася.

– Ага. Прямоступ – так её люди зовут. Кто знает, конечно.

Пшепшепшетский обернулся к своим. Кто спал, кто просто скучал, прислонясь к стенке, кто выжидательно смотрел на него. Председатель засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Задребезжали стёкла, все встрепенулись.

– Ша, братва! Объявляю собрание закрытым. Все по домам.

Домовые послушно, одним за другим стали нырять в подпечье. Последним нырнул председатель, на прощание пожав Васе руку. В комнате из нечисти остался один Авессаломыч. Он, как местный житель, решил не лезть под печь, а просто подошёл к стене и растворился в ней… За дверью послышалось сонное бормотание, нетвёрдые шаги, зазвенели ключи. В открытых дверях стоял только что проснувшийся страж и недоверчиво смотрел на Васю, как бы удивляясь – а почему это он ещё здесь, почему не сбежал? Потом обшарил все углы, успокоился, на прощание буркнул снисходительно: «Ты это… не того…» и удалился. Вася наконец-то остался один. Прошедшая ночь здорово утомила его. Он растянулся на топчане и заснул. Уже засыпая, он подумал – если домовые ему были обязаны помочь по своему закону, то зачем надо было с ними играть? Тем более что должок ему так и не отдали. Это надо запомнить, пригодится, мало ли что…

Докука с Простомиром были в растерянности. Они не знали, что делать, как вызволить Васю из неволи. Да и где он – тот Вася? От повара не было никаких известий. Значит, либо ничего не знает, либо Филипп так пристрожил своих людей, что нет возможности передать весточку. Они сидели в тереме у Докуки и ждали неизвестно чего. Верного Кирю отослали со двора – и без него тошно.

– Ну что – вот этот, что ли, Докука, – послышался громкий шёпот, – а рядом кто?

– Ты что – совсем не того? Это же Простомир.

– А-а-а-а! Ну тогда пошли докладывать.

От стены отделились две тени. Потеряли прозрачность, уплотнились, и вот они – два домовых. Вернее, один был Докукиным домовым, а второй – овинником, вон – и соломинка в шерсти запуталась.

– Вам чего, – грозно нахмурил брови Простомир, – по какому делу и почему без вызова?

Но домовые не испугались грозного голоса. Один выступил вперёд и церемонно, с достоинством, поклонился:

– Здравствуй, батька Простомир! Извини, что без вызову, но дело неотлагательное и важное.

– Ну, чего там у вас?

– Старший наш, Аполлинарий Гермогенович Пшепшепшетский, тебе челом бьёт…

– И это всё ваше дело?

– Нет, – ни капли не смутился домовой, – дело у нас вот такое. Нашли мы нарушения одного из наших законов…

– Ну так что с того? Я сам закон по десять раз на дню нарушаю…

– Тебе можно, ты волхв и ничего во вред обществу не сделаешь. А нашли мы не простое нарушение, а нарушение второго принципа мирного сосуществования систем с разным магическим строем. То есть, проще говоря, знаем мы, что того, чужого волхва, о котором Жар-птица говорила, привёл на Новоградчину купчина Филипп. И даже человек есть – свидетель этому.

– Ну так что? Я сам об этом знаю.

– Человека того Филипп взаперти держит, говорит, что пока посадника не закричат на Вече, его не выпустит. И ещё сказал тот человек, что очень хочет уйти от Филиппа обратно к Докуке.

– Так что ж ты, бесово отродье, сразу не сказал, что нам тут песни поёшь? – закричал Докука, до этого внимательно слушавший домового.

– Прошу прощения, – смутился тот, – но я не бесово отродье, я домовой, а это, знаете ли, две большие разницы.