Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

– Ну что, мил-человек, рассказывай, кто ты и откуда. Чем дышишь и чего ищешь.

Не просто, ох как не просто было Васе рассказывать этому человеку свою историю. В самом деле, как и что мог он объяснить средневековому (в чём уже не осталось сомнений) русичу из того, каким образом он здесь очутился? Начнёшь говорить о перемещении во времени – не поймёт просто. Хозяин дома подстегнул его:

– Да ты не молчи, рассказывай. А то ведь ребят моих кликну, не то что заговоришь, запоёшь, как соловей в мае. А, может, и вправду тебя на Соловки отправить – божью обитель строить? А то работа там аховая, мрут людишки-то, словно мухи осенние.

При слове «Соловки» Васю аж передёрнуло, и он решился:

– Видишь ли, хозяин (ах как естественно вырвалось это слово!), я из другого времени, не ваш я.

Хозяин дома перебил его, не выказав никакого удивления:

– Я уже догадался. Это сразу видно. Встарь один аглицкий немец, Рожа Быков кличут, может, слыхал? – писал о таком. Его ещё за это тамошние попы в острог сажали. Да здоровый мужичок оказался, выдюжил. Потом ещё много пользы принёс. Знающий человек был, учёный. Уважаю.

Вася слегка обомлел от столь вольной адаптации имени знаменитого английского философа и учёного Роджера Бэкона к старорусской жизни, но виду не показал. Вызывала удивление и общая эрудиция хозяина дома. Никакого «культурного шока» при известии о пришельце из дней грядущих, ни-че-го… Вася рассказал о себе всё – и о том, каким трудом приходилось зарабатывать на хлеб с маслом (да что там стесняться – на хлеб с маслом и с чёрной икрой), и о том, как он здесь очутился. Хотя, собственно говоря, как он здесь очутился, Вася и сам не понял: погнался за волком, провалился в болото, заблудился в лесу, а потом – бац – получил в ухо и теперь вот стоит здесь, пред ваши светлые очи, хозяин…

Хозяин внимательно всё выслушал и сказал:

– Так, говоришь, мастер ты народные бунты вызывать или усмирять? Это хорошо. Такие люди мне нужны. К делу тебя пристрою, сыт будешь и нос в сметане… Только служи верно, смотри. А то знаешь… Кличут меня Михайло Докука. А Докука – это потому что докучаю людям своими вопросами да делами. И видишь ли, никто мне не отказывает и хворью не отговаривается. А теперь ступай, скажи дворне, пусть тебя пристроят в лучшую светёлку, одежонку дадут чистую – твоя-то совсем оборвалась, а завтра говорить будем, скажу, что мне от тебя надо… а звать тебя теперь будут не Василий Николаевич Зубов – чести много, а Вася Зуб. Ступай.

Наутро дюжий детина, один из тех, кого Вася повстречал на берегу реки, бесцеремонно растолкал его и заявил, что Михайло Докука требует его к себе…

Василий Николаевич, новоиспечённый Вася Зуб, благоразумно решил не тянуть с появлением пред своим грозным хозяином. Одет тот на этот раз был попроще, в простую холщовую одежду, только сапоги оставил прежние – вычурные.

– Думал я тут, Вася, как лучше тебя использовать, и вот что решил, – не здороваясь, начал Докука, – главный город в нашей земле – Новоград, есть ещё несколько поменьше, но они пойдут за Новоградом, о них речи не будет. И Новоград – город вольный, князей мы приглашаем, когда в них нужда есть – ну, там от врагов отбиться или самим кого пограбить. Как приглашаем, так и выгоняем, это у нас просто. А правит Господином Великим Новоградом в простое время посадник, и кому быть посадником, решает Вече Новоградское. Кого народ на Вече крикнет – тому и быть посадником. Но кричать там могут не все. Только свободные и никогда в кабале не бывшие. Ещё голь всякую мы на Вече не пускаем, только крепких хозяев, а крепких хозяев в Новограде почитай все, кроме ушкуйников-горлопанов да бездельников-лодырей. Ушкуйники живут в Ушкуйной слободе, за городом, как их к делу приспособить – решим потом. Народец они смутный, беспокойный, живут разбоем, но в лихое время от них большая польза, потому что в битве лучше них никого нету. Если б захотели – в один день Новоград разграбили бы, но понимают, что без Новограда защиты у них не будет – разбредутся кто куда да сгинут совсем. А тут – где они городу подсобят, где город им – беспокойно, а живём, и всем хорошо… Скоро на Вече посадника кричать будут. Старый-то посадник умер давеча, болел очень, сейчас без власти живём, смута может быть, а смута – это и нам, боярам, и посадским – одна беда. В посадники метят трое. Один – думный боярин Аскольд Белозёрский. Богатый очень и алчет многого. Торговля у него большая с Ганзой, в Любеке и Гамбурге много лавок держит, думает под немцев уйти. И Новоград хочет немцам отдать. Не понимает, что русскому человеку под латинян-еретиков – нельзя. Онемечат, сожрут, и не станет русского человека. Но много есть у него сторонников в Новограде – такие же, как он, кто на заход смотрит и мнит большую выгоду с немецкой земли поиметь, а за это готов даже веру свою продать. Поддерживают его ганзейцы, готовы даже деньгами его ссудить, лишь бы он всё по их делал. И не только ганзейцы…