Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

Уничтожены мосты через реки Песошня, Песочня и Пожегезинка.

Потери сводного отряда: 8 убитых и 14 раненых бойцов.

Окрестности деревни Городище, Могилевского района, БССР.

27 августа

Вечерок вчера выдался такой «веселый», что сегодня я бессовестно проспал. Не смертельно – ничего из «официальных мероприятий» вроде завтрака не пропустил, но вот уже целый месяц, осознав свою физическую немочь, каждое утро устраиваю себе «партизанский фитнес». Ничего сверхъестественного: отжимания, прыжки, «бой с тенью»… Последнее упражнение, правда, увидевший его Антон обозвал как-то «развратными танцами трансвеститов». В качестве извинения следует не забывать, что он тогда в не самом лучшем расположении духа был. Да и по части воспитания во мне требуемых навыков и бойцовского духа он, пожалуй, поболее всех остальных сделал.

А сегодня я проспал! Сам поставил будильник в телефоне на полвосьмого, а сейчас, если зрение меня не подводит, почти десять. Это я по солнцу определил – научился за последнее время. А вот то, что телефон не услышал, – это косяк, получилось, что не только тренировку пропустил, но и утренний выпуск Совинформбюро не записал. Хотя телефон мне именно для этого дан. А «семерка» моя уверенно принимает любую из местных широковещательных станций.

– Эхе-хе-хе-хе! – Это Серега так сочно потягивается. Под соседним тентом спал. – Меня терзают смутные сомненья! Эх!

– И зачем они тебя, болезный, терзают? Ты им денег должен? – А это Люк вступил, правда, он, похоже, уже давно на ногах, поскольку его веселый голос доносится откуда-то справа, из-за «Опеля», а спальное место у него было совсем с другой стороны.

– Всем, кому должен, – прощаю! – с барскими интонациями заявил Док, появляясь в поле моего зрения. – А сомнения у меня извечные, посконные даже: «Кто виноват?» и «Что делать?»

– А как же другой вечный вопрос: «Брать две или три?» – Сашка вышел из-за машины, и я чуть не заржал в голос от открывшейся картины – в целях конспирации Люк по-прежнему носил форму унтер-офицера полевой жандармерии, тогда как на Доке была форма советского лейтенанта, – сюрреализм еще тот.

– Эй, люди! А командир где? В поля ушел? – Из-за моих лингвистических умений пощеголять в советском мне в ближайшее время не светило, правда, и в немецкое одет я был не полностью, а лишь в бриджи, подтяжки и трофейную майку. Даже сапоги пока не натянул.

– То есть вам дрыхнуть можно, а командир – сразу в поля? – К моему огромному удивлению, голос Александра Викторовича раздался у меня за спиной. – Отдыхать всем нужно. Или не так?

Пришлось спиной изобразить смирение, осознание собственных ошибок и, до кучи, полную покорность судьбе. То есть «повесить буйну голову», вжав ее в плечи, и согнуться «крючком», запричитав при этом: «Дяинька, только не бей убогого…»

– Твою ж медь! – изумился Саша, а Док сообщил, что подобной похабени я не иначе как у Тохи обучился, на секретных утренних тренировках.

Но вся эта буффонада была лишь защитной реакцией – слишком нерадостные вещи вчера случились. Вот мы и маскируемся друг от друга, но больше, конечно, от себя самих. Я так вообще не могу уложить в голове, что Шуру убили! Не укладывается – и все тут! Самый из нас опытный, не доверяющий целиком никому, кроме совсем уж своих, привыкший все просчитывать… И какие-то доисторические полицейские! Да и Тошке сейчас должно быть совсем не сладко – один остался. Я оттого, может, и проспал, что часа два ворочался – переживал.

– Тотен, а ты чего без ствола? В санатории, что ли? – не дал мне окончательно погрузиться в пучину рефлексии голос командира. То, что я полуголый, его ни капли не смутило – чай, я не барышня, а вот то, что от оружия на пять метров отошел, – косяк весомый. Из-за такого, вполне возможно, и парни в Загатье нарвались. Ну вот, снова-здорово!

– Прошу не бить и не заставлять рыть окоп полного профиля для стрельбы с лошади стоя! – бодро извинившись, я чуть ли не рыбкой нырнул к своему спальному месту и уже через пару секунд застегнул на поясе ремень с кобурой. И хотя я сейчас значительно лучше, чем два месяца назад, понимаю некоторых своих воевавших знакомых, крайне неуютно себя без оружия ощущающих, некоторые, свойственные им приколы до конца родными мне пока не стали. Тут больше, конечно, штабную работу винить надо, нежели что-нибудь еще. Арт или Люк почти все время «в поле», так я уже ни того, ни другого без ствола и представить не могу. Даже когда в Загатье в бане вместе мылись, Антон пистолет с собой взял – не в парилку, нет, но в предбаннике вальтер на шайку положил.