Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость

– Знаю. Но дома все одно покойно. Может, того… Я уж свой срок давно отслужил. Можно и на покой. Опять же родителям по хозяйству помощь требуется. Нынче в имении дела куда лучше идут, в наличии шестьдесят ревизских душ, землицы прирезали. Так что забот хватает. Да и батюшка с матушкой внуков хотят.

– А ты что же, уже и невесту присмотрел?

– Я не Петр Алексеевич, могу и не по любви. Оно хорошо бы по расчету, да кому такой голодранец нужен. Значит, сойдусь с кем-нибудь из соседских дочерей, нашей ровней. О! Тогда получается, что и по любви.

– А вот тут я тебя, пожалуй, разочарую. Ты не в армии. Секретный протокол по КГБ читал?

– Еще бы, – не удержавшись, хмыкнул Савин.

– Ну тогда ты знаешь, что мы со службы только вперед ногами выйти можем.

– Угу. Но ведь покоя хочется, Ваня, – вздохнул Алексей.

– И я тебя понимаю. Вот именно поэтому и собираюсь предоставить тебе отпуск. Эдак на полгодика. Без дураков. Все по-честному. Тогда и женишься, и о наследнике позаботиться успеешь.

– А чего же ты только собираешься, Ванечка?

Вместо ответа Туманов кивнул на стол, где на сошках стоял духовой карабин.

– Я смотрю, ты на свою ненаглядную налюбоваться не можешь?

– Да вот, после Швеции сдать нужно. Думал…

– А ты не спеши, Леша.

– Я-асно. И куда на этот раз?

– Так ведь привет передать нужно. А то как-то нехорошо получается. Нас тут обхаживают со всех сторон, а мы словно невеста на выданье, слова в ответ молвить боимся.

– И насколько громко нужно то слово молвить?

– Ну эдак прошептать. Да только чтобы всем кому надо слышно было.

– Вот, значит, отчего ты на мой карабин глаз положил?

– Не твой. Вернее, твой только по службе. Эту игрушку тебе никто не отдаст.

– Жаль. С таким охотиться одно удовольствие. Опять же дичь по округе не пугаешь.

– Штука редкая, но все же не настолько, чтобы при желании нельзя было сыскать. Вот, кстати, поедешь в Европу, где-нибудь и купишь. Среди немцев много достойных мастеров.

– Ну ты сказал. С одной стороны, там цены – залюбуешься, рублей двести похожая духовушка стоить будет. С другой, таких и нет ни у кого. Наши и выделаны получше, и по надежности куда как предпочтительнее. Все же канцелярские мастера с особым рвением к делу подходят. Как-никак жизнью ответить могут.

– Выходит, даром хочешь?

– А как ты думал, при моем-то жалованье, которое почитай все уходит родителям в помощь.

– Да, чуть не забыл. Тебе премия полагается в пятьсот рублей. – Туманов положил на стол вексель. – И разъездные. – На стол лег кожаный кошель, глухо звякнувший монетами. – Сотня золотых. Этого тебе должно хватить с избытком.

Ага. Золото наличностью, потому как при погашении векселя в банке выдадут российскую монету. А Савин опять превращается в иноземного подданного, и лучше бы русскими деньгами не светить. Ну точно, вон Туманов и документы выкладывает.

– Х-ха! Прав таки оказался шельма. Хотя малость и ошибся.

– Ты это о чем, Алексей? – взметнул брови ничего не понимающий Туманов.

– Да Лесток. Когда я ему сказал, что, мол, могу его выдать, ответил, что, может, я тогда и получу сто рублей премии. Выходит, ошибался он. В пять раз ошибся.

– А ты не ерничай, Леша. Не надо. А то нам не известно, что он убийце-наймиту уже уплатил аванс в размере десяти тысяч рублей.

– Хм. И тут не соврал. Да это я так… – Алексей подошел к столу и небрежно взял в руки свои новые документы. – Лесток честно признался, что на допросе молчать не станет и все как есть выложит, и даже придумает, если дознавателям будет мало сказанного.

– Содержательные, как я погляжу, у вас беседы были, – покачав головой, весело произнес Туманов.

– А то. На допросе-то он, чай, не рассказывал, как за Расею-матушку радеет и готов жизнь положить на алтарь нового отечества.

– Не знаю. Во всяком случае, в опросных листах ничего такого не было.

– Крючкотворы. Попомни мои слова, против государя Лесток умышлял, но касаемо того, что не хотел учинить вред России в целом, правда. Просто ублюдок не верит, что польза Россией может быть обретена без его стараний и чаяний. Ладно о нем. Деньги, я так понимаю, нужно вернуть казне? Вот векселя, что он мне передал.

– Ты о чем, Леша? Нет в опросных листах имени стрелка. Может, Лесток все же крепок оказался, а может, писарь, ротозей, варежку поймал, но кто должен был пустить пулю в государя, так и осталось тайной. А коли так, то и деньги пропали. Даже не сомневайся, ни Ушаков, ни государь про них и не вспоминали. А уж мимо Петра Алексеевича копейка не пролетит. Поверь, я знаю.