Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев

– Тогда надо проверить.

– Лево руля, полный вперед, – тут же отдал команду командир эсминца.

Эсминец начал на циркуляции крениться на левый борт, разворачиваться почти на обратный курс.

– Эй, матрос, сейчас ты наши глаза, будешь указывать, куда идти, кроме тебя никто не видел ни корабля, ни дыма. Мы с полчаса пойдем в том направлении, которое ты показал, и, если ничего за это время не обнаружим, пеняй на себя.

«Вот же высунулся с этим дымом, может, вправду мне все это привиделось. И кто меня тянул за язык, промолчал бы, и все было в порядке, а теперь жди от этого царского холуя благодарность на свою шею», – думал Агапов о том, что за наказание может его ожидать от адмирала.

Эсминец набирал ход, и с каждой минутой сидеть в этом гнезде становилось все более невыносимым. Вот тут-то Агапов понял, что лучше получить нагоняй от адмирала, чем полчаса на этом шесте отдавать душу Богу или дьяволу, как получится. Он перебрал всю родню адмирала до десятого колена и вспомнил все забытые молитвы, причитая от страха, что его может выбросить из гнезда и размазать по палубе. Хорошо, если он улетит за борт в воду, минуя палубу, – возможно, останется в живых.

Через десять минут после того, как эсминец взял курс на предполагаемый корабль, его ход увеличился до двадцати узлов.

– Матрос, ну что-нибудь видно? – перекрикивая шум вентиляторов, прокричал князь Трубецкой.

– Пока ничего не видно, – пролепетал Агапов, держась двумя руками за поручни и даже не помышляя воспользоваться биноклем.

– Спуститься сможешь?

– Постараюсь, – не осознав, что от него требуется, промолвил Агапов. Только представил, как это он будет спускаться. Но когда до него дошло, что от него требуется, с радостью воскликнул: – Так точно, ваше превосходительство.

– Ну давай, спускайся, и постарайся не сорваться.

Как только Агапов спустился вниз, эсминец стал увеличивать ход. С каждой минутой турбины корабля набирали ход, и вот уже эсминец несся со скоростью в двадцать восемь узлов за чем-то призрачным, как казалось всем, кроме этого матроса и адмирала, который ему поверил и решил удостовериться в этом.

Пройдя примерно полчаса этим курсом и все еще ничего не обнаружив на горизонте, все стали косо поглядывать на Агапова, который стоял тут же на левом крыле мостика и всматривался в линию горизонта.

– Ну и где корабль? Или тебе померещилось после того, как укачало наверху? – вновь задал вопрос адмирал.

Агапов уже хотел повиниться в том, что он, наверное, ошибся, но тут увидел этот пресловутый дым на горизонте. Да, это точно дым, и он был прав, там на большой скорости на запад уходит большой корабль.

– Десять градусов по левому борту, ваше превосходительство, – бодро так и с большим облегчением отрапортовал Агапов.

«Теперь-то я получу свою заслуженную награду, интересно, насколько расщедрится адмирал? Неплохо бы рублев на десять», – размечтался Агапов.

После того как Агапов повторно обнаружил дым на горизонте, вскоре и другие его разглядели. Сразу же на мостике все принялись обсуждать, что это за корабль идет за горизонтом. А возможно, там не один корабль, а несколько, но кроме дыма пока больше ничего не видно.

– А если это и есть «Гебен» или весь турецкий флот, мы-то что тогда будем делать, наш-то отряд остался далеко позади, и с каждой минутой мы расходимся с ними, – запричитал мичман Ивановский.

– Что ты там скулишь, Николя? – поддел мичмана старший артиллерист эсминца лейтенант Федосеев, который, не отрываясь от своего огромного артиллерийского бинокля, смотрел на отчетливый дым на горизонте. – Всюду тебе мерещится «Гебен», это, наверное, «Гамидие» или какой-нибудь транспорт, направляющийся в Болгарию.

– Где вы видели транспорт с двадцатиузловым ходом? Будь даже «Гамидие» – мы бы уже нагнали его, а у этого до сих пор еще мачты не видны. Так что будет нам сейчас транспорт с одиннадцатидюймовыми орудиями, вот и испытаем на своей шкуре их мощь, – огрызнулся мичман.

Эсминец продолжал погоню, и, как только на горизонте был замечен дым, кавторанг Черниловский-Сокол приказал еще добавить оборотов, чтобы быстрей сблизиться и определить, что же за корабль идет впереди. Через десять минут на горизонте начали вырисовываться мачты.

– В дальномер мачты видны! – громко объявил сигнальный унтер-офицер Егоров.

Штурман поднялся к девятифунтовому дальномеру, до корабля было еще далеко, да и миноносный дальномер не такой совершенный, его возможности поскромнее, чем у крейсеров или дредноутов.