Ева Никольская - Чужая невеста

После той поездки тетя была особенно задумчива, и Тина, давно изучившая ее, решила устроить за ней тотальную слежку. Тогда-то для шестнадцатилетней девчонки, наивно полагавшей, что растет в благополучной любящей семье, и начала рушиться привычная картина жизни. Малышка оказалась достаточно сообразительной, чтобы быстро понять ситуацию, и умной, чтобы не кинуться с разоблачениями к психу папаше и маньячке тетке.

Вообще-то, собрав побольше доказательств, Тинара планировала снова рвануть ко мне, но обстоятельства сложились так, что у нее это не получилось. Зато получилось покопаться в зельях Грэты и подменить яд на снотворное. Очень концентрированное и опасное, но все же снотворное, которое по счастливой случайности внешне сильно походило на отраву. А еще, огрев бутылкой распускавшего руки папашу, малышка примчалась в беседку, надеясь разрушить пагубные планы тети. Вот только застала там меня, валявшуюся на скамье, и неподвижного керса, лежащего возле ступеней.

Пока будила, пока отпаивала, пока рассказывала, пока рыдала… сколько времени прошло, я не знаю. Но, видимо, не очень много, раз с нордами мы встретились, только выехав из Миригора. Про паукообразный глаз с отростками-лапками, которые впиваются в кожу, я тоже не забыла упомянуть. Вот только показать этого фирского посланника, увы, не смогла, так как по приезде в Стортхэм он просто исчез из седельной сумки, куда забрался в парке. Поэтому тема странного существа пока осталась открытой в отличие от темы сестры, которую я хотела обсудить до ее возвращения.

– Не могу отдать Тинку на растерзание этим уродам, ты же понимаешь? – Я потерлась щекой о плечо норда и, подхватив посеребренную сединой прядь, намотала ее на палец, любуясь бело-рыжими переливами жестких мужских волос. – Она ведь хорошая, хоть и балованная. Мало кто решился бы на то, что сделала эта девочка.

– И что ты предлагаешь? – спросил таман, внимательно посмотрев на меня.

– Оставить малышку здесь.

– Она не останется, Лер, – грустно улыбнувшись, ответил Йен. – Это для тебя мы такие же лэфы, как и все остальные. А для нее – меченые уроды, вызывающие презрение, брезгливость и неприязнь. Она на этом выросла, впитала это отношение вместе со своим воспитанием…

– А еще она думала, что отец любит Ильву больше ее, и искренне ей завидовала, – перебила я его. – И что теперь? Когда происходит разрыв шаблона, наступает переоценка ценностей, милый. Так что Тинара вполне может изменить свою точку зрения на нордов. Надо просто дать ей такой шанс. Мы ведь дадим, правда? – Потянувшись, я чмокнула его в подбородок.

– Я поговорю с Грэмом, – вздохнув, сдался «медведь».

– Ты просто чудо, – довольно улыбнулась я и… сладко зевнула. Сонливость все еще не отпускала, хоть и не давила так сильно, как по пути домой. – А с Сорисом тоже поговоришь? Ведь Ким опасна. Узнай она, что я вернулась…

– Не узнает. Если не встретит случайно Янину с твоей мелкой.

– А Керр не проболтается?

– Нет, – качнул головой таман, приведя в движение растрепанные волосы.

– Уверен? – с сомнением переспросила я, машинально заправляя рыже-белые пряди за его острые уши. Почему-то показалось, что седины у «медведя» прибавилось, как и тонких морщинок, которые залегли возле внешних уголков глаз. Все еще темно-голубых, до грозовой синевы, но уже без сверкающих в их глубине молний.

– Керр – паршивец, конечно, известный, но слово он держит. Я попросил в керсарне еще, чтобы не болтал о твоем возвращении, и он обещал. Так что волноваться нечего.

– А синяк под глазом у него откуда?

– Заслужил, – сухо ответил Йен.

– За лестницу? – улыбнулась я.

– И за нее в том числе, – хмуря брови, проговорил мой таман.

– А еще за что? – Любопытство требовало информации. Рассказав свою часть истории, мне не терпелось услышать о том, что происходило в Стортхэме после моего исчезновения.

– Пытался доказать мне, что ты действительно сбежала к папочке, – нехотя признался «медведь».

– Ха! Ну да: вспомнила то, что вспомнить не могла, и помчалась к тому, кого боюсь как огня. – Смешок, вырвавшийся из горла, получился грустным. – Болван этот Керр.

– Не спорю, – поцеловал меня в кончик носа норд. – Но знаешь… – и замолчал, глядя мне в глаза.

– Что? – поторопила его я, продолжая ластиться к мужчине подобно кошке.

– На мгновение я подумал, что, может, и правда ты решила уйти, – тихо-тихо, едва ли не шепотом, произнес Йен.

Первым порывом было обидеться, вторым – обидеть его, стукнув чем-нибудь тяжелым по лбу. Но вместо всего этого я притянула голову мужчины к себе и прильнула к его губам, вложив в этот поцелуй всю свою нежность, любовь и доверие, которые к нему испытывала. Только к нему одному… во всех мирах. На какое-то время мы оба полностью выпали из реальности, растворяясь друг в друге, в наших взаимных чувствах и в ощущении безграничного счастья, которое возможно испытать, лишь пережив угрозу потери любимого.