Владимир Васильев - Оккупанты (сборник)

Единственным, кто не умел несерьезно относиться даже к бреду, оставался штатный инженер группы Шурик Федяшин.

Имелся у Шурика большой засаленный талмуд, в который он скрупулезно заносил все случающиеся на концертах и репетициях неполадки и подробно описывал методы их устранения. Последние страницы талмуда часто использовались в качестве полигона для скорых вычислений или каких-то радиотехнических прикидок. Калькуляторы Шурик не любил, предпочитал считать по старинке, на бумаге, в столбик. Говорил, что так нагляднее. Мало кто из проспектовцев обращал внимание на то, что во время репетиций Шурик все чаще забивается в любимый угол у рабочего пульта и колдует над любимым талмудом, а рядом все время таинственно светится матрица его ноутбука, приросшего к глобальной сети.

Ну, колдует – и колдует, здраво рассуждал каждый из проспектовцев. У каждого свои обязанности. Димыч пишет собственные песни, гранит песни Костика и Данила, придумывает гитарные партии. Малый воплощает придуманное Димычем. Андрюха наворачивает на басе, Игорь его поддерживает. Пашка-клавишник обеспечивает красивый фон и вкрапляет в музыку изящные проигрыши. Костик с Данилом напрягают глотки. В общем, все при деле. Так почему бы Шуре-оператору не колдовать над талмудом, если весь аппарат работает без сбоев и выстроен как следует? Да ради бога, колдуй!

Но в перерыве очередной репетиции Шурик вдруг выполз из своего угла с талмудом под мышкой, приблизился к попивающим «Янтарь» музыкантам и вдруг очень ровным и уверенным голосом заявил:

– Ну что? Все еще хотите побывать в Бологом семьдесят девятого? Могу вас туда протолкнуть. Только ненадолго, меньше чем на двое суток. На дольше не получится.

Данил выронил банку с пивом. Костик насупился.

– Шура, – спросил Андрей Шевцов после некоторой паузы. – Ты рехнулся?

– Зачем? – пожал плечами Федяшин. – Это действительно возможно, я посчитал. Вот, можете взглянуть…

Он продемонстрировал несколько испещренных формулами листков из талмуда. Большинство понимало там только плюсы да минусы, как приснопамятный парень из преисподней Гаг в настенной писанине увечного земляка Данга.

– Очень наглядно, – прокомментировал Димыч с ехидцей. – И что сие означает?

– А сие означает, что если через двадцать четыре дня оказаться в строго определенном месте в строго определенную минуту и запустить один приборчик, можно на двое суток провалиться в любой произвольный момент с мая по сентябрь семьдесят девятого. Через двое суток нужно будет оказаться примерно в этом же месте и инверсировать режим приборчика. Тогда вернемся. Если не сделать этого… короче, не ручаюсь я тогда за нас.

– Не, – вздохнул Андрюха с сожалением. – Ты все-таки рехнулся.

Но Шурика невозможно было вывести из себя такой мелочью как насмешка.

– Приборчик показать? – без тени смущения спросил он.

– А ты его хоть на кошках испытывал? – поинтересовался практичный Игорь.

– Нет, – Шурик отрицательно покачал головой. – Сейчас он просто не сработает – время не пришло. А такое время случается не чаще раза в тысячелетие.

– Угу, – хмыкнул скептик Димыч. – И, разумеется, нам немерено потрафило: это время подоспело именно сейчас.

– Именно так, – невозмутимо подтвердил Шурик. – Начало века как раз. Думаешь, случайно летоисчисление многих народов привязано к миллениуму?

– А оно привязано? – удивился Андрюха. – Ну, у христиан и исламистов – еще ладно. Но китайцы какие-нибудь или евреи явно по-своему считают годы.

– Китайцы обитают в соседней геомагнитной зоне. У них свои привязки к темпоральным каналам. А евреи просто хитрые и скрытные, – парировал Шурик. – Специально не так считают, чтобы нас с толку сбить.

– Угу, – обиделся Паша, в котором частично текла и еврейская кровь, – как обычно во всем виноваты евреи и велосипедисты!

– Я не понял, – Шурик недовольно прищурился. – Вы хотите в Бологое на русский Вудсток или не хотите?

– Погоди, – Димыч допил пиво и ловко закинул банку в корзину с логотипом «Янтаря». – Расскажи-ка поподробнее. Что, переходы во времени действительно возможны?

Не зря Димыч слыл среди друзей любителем и поклонником научной фантастики. Идею перемещения в прошлое он воспринял быстрее и легче остальных – не считая, разумеется, самого Шурика, для которого фантастики не существовало вовсе, существовали только реальности, частично данные нам в ощущениях, а частично пока не данные. Целью жизни Шурик давно уже считал перемещение реальностей из второй категории в первую.