Юля Лемеш - Дверь

Заныкавшись в ближайшие кусты, я поразмыслила и решила: наверное, меня занесло в зону военных действий. Скорее всего, черный колдун решился на открытую атаку и ребята сейчас его бьют. А, поскольку, как говорила моя бабушка… Тьфу, это же не она, а старшина в фильме говорил… – что снаряд в одну и ту же воронку не попадает, я ринулась в сторону взрыва. Смело, по-пластунски, ворона в левой руке, а правой я впереди себя рюкзак толкаю. Ползу и думаю, а вдруг это не наши, а колдун побеждает? Сбавила обороты. В небе неслись обрывки дыма и птицы, с дикими матюгами. По земле, бесстрашно перепрыгивая через меня, спасались всякие мелкие дурнопахнущие обитатели нижнего этажа леса. Ворона не выдержала и снова заорала.

– Заткнись, дура, самой страшно. Ничего сейчас мы до своих доползем…

Источником шума оказалось много огня. То, что было до него, показалось детскими играми. И судя по всему, мне нужно было именно в это пекло.

– Двигай скорее! – прокричал Тоник, зачем-то держась за свой анк на шее, – Там такое творится! Пиксель смотрит, а тебя нет. Говорит – привал, а мне – мол, давай двигай за этой идиоткой. Решил лес потушить. Умник. По-новому, по-волшебному. Волшебник хренов… Всего-то «гори, гори ясно, чтобы не погасло» сказал, а оно в ответ как шандарахнет. Дерево просто взорвалось. Щас весь лес спалит нафиг.

К пеклу уже было близко не подойти. Учитель стоял в отдалении и явно высчитывал подходящий момент для своевременного отступления. Пиксель скакал вокруг результатов своего эксперимента и кидался в огонь словами:

– Дождь! Я сказал – дождь! Туча! Ливень! Блин, блин, блин… чтоб тебя…

Небесная канцелярия ехидно безмолвствовала, демонстрируя безупречную синеву без единого изъяна. Доказать стихии огня, что она – туча, практически нереально. Скорее это будет воспринято грязным оскорблением обитающего в нем саламандра. Пока этот Коперфильд чудит, лес превратится для нас в гриль. Языки пламени уже пробовали на вкус песок в метре от моих ног.

С помощью пары затрещин я привлекла внимание Пикселя. Пока пиротехник восстанавливал сорванное дыхание, я быстро объяснила всем, что делать дальше. Пиксель выслушал и вдруг начал рассказывать:

– Мы втроем были. Встали на открытом месте. Как мишень. Он по нам и вмазал. Хорошо, Тоник руками вот так сделал, траекторию изменил. Но сама смотри что творится.

Творилось нехорошее. Местами песок уже становился стеклом. Тоник, было, нацепил на глаза свои дурацкие очки сварщика, забыв, что у них стекла разрисованы и в них ни фига не видно. Начал соскребать краску, пока стекла не показались. Рожа довольная – теперь он может не бояться за глаза.

– Да выбрось ты эту ворону! Похоже, тут обе руки нужны, – призывал меня Пиксель.

Было бы лучше, если бы и учитель решился на помощь. Он топтался как недотепа у входа в роскошный ресторан. Пока ему не подпалило волосы. Теперь мы снова были мишенью, окруженной грилем.

– Я слышал, как наши облакогонители, погодники тучи заговаривают, – хрипло проорал старик.

– Валяй. Хоть что-то говори. Пропадем же!

Тоник сначала стеснялся, а потом начал плеваться в огонь. Но у него во рту пересохло и вместо приличной топи получались жалкие грязные лужицы.

– Огонь, уходи… изыди… Ты нам не нужен… Пропади ты пропадом во веки веков, – забормотал учитель.

Пламя прислушивалось к этому сивокобыльному бреду, но исчезать не думало. Видимо, зажечь проще.

– Дед, ты ни фига не слышал. Ты только издали видел как они это делают? Подглядывал, да? – орал Пиксель.

– Какая разница! Держитесь за руки и заклинайте! – психанул старик.

Призывы изгнания гудели в моей голове все отчетливей и, сама не верю, но мне послышалось чье-то «а не пошло бы ты на…».

Горело, как и раньше. Если не больше. С видимым смачным удовольствием освобожденной стихии. Пламя изворачивалось и сжималось от какофонии «заклинания», может, смех его пробирал. У Тоника на плаще задымились остатки серебряных звезд. И тут меня накрыло. Слова помимо моей воли начали вылетать изо рта.

– Я обращаюсь к силе, в чьей власти находится стихия огня. Прошу тебя, услышь меня и обрати свой благосклонный взор на мою искреннюю просьбу. Я признаю твое неограниченное могущество. Я заклинаю тебя волей того, кто оградит нас ото всякого зла и чьего имени ты обязан слушаться, приди ко мне и подчинись. Я не дам тебе пожрать лес и все живое в нем.

Слова лились витиеватым потоком, усмиряя несанкционированный костер-переросток. Кто подсказал мне их, из каких глубин подсознания они возникли – сама не понимаю. Но меня слушали и слушались!