Тимофей Печёрин - Вдали от дома (СИ)

В общем, в пару к научно-материалистскому пламеню Ароновича в семье Зеленски тихо подрос кусок льда. С которым вышеназванному пламеню пришлось регулярно сходиться — в одной аудитории, под крышей одного университета. Едва ли есть необходимость описывать подробности этих встреч. Скажу лишь, что Аронович искренне сожалел о невозможности отчислить Руфь Зеленски. Сделать это мешала лишь хорошая успеваемость этой студентки.

А если нельзя отчислить, так хотя бы можно спихнуть на «нежелательный элемент» какую-нибудь черную работу. Примерно так подумал Лев Аронович, когда услышал провокационную реплику с задней парты.

— Что ж, — молвил он неспешно, — Зеленски, так Зеленски. Вы слышите, сударыня?

По привычке Лев Иосифович даже к студентам обращался на «вы», и в зависимости от пола называл их либо «сударь», либо «сударыня». Однако никакого подтекста, особенно в части личного отношения, здесь не было. Сударем вполне мог стать даже записной двоечник-«хвостист».

— Слышу, — ответила Руфь, хмуро глядя на профессора.

— Возьмите, пожалуйста, тряпочку, сходите и намочите ее, а потом вытрите доску. Вас не затруднит?

— Нет, — девушка понимала, что последний вопрос был риторическим, и от ответа на него ничего не зависело.

— Так вперед! Идите и делайте.

Нехотя выбравшись из-за парты, Руфь взяла тряпку и вышла из аудитории — провожаемая десятками ухмылок. Ни обладатели этих ухмылок, ни профессор Аронович еще не знали, что едва начавшаяся пара будет нещадно сорвана. Из-за неприготовленной доски, а также из-за бесследного исчезновения студентки Руфи Зеленски.

Как и всегда в это время суток, МКАД был накрыт плотным транспортным потоком. Лучи полуденного солнца бликами отражались от стекол сотен автомобилей, из-за чего этот поток с высоты птичьего полета казался похожим на россыпь драгоценных камней. С той лишь разницей, что камни не обладали способностью к движению. Способностью, что была смыслом существования любого изделия, снабженного колесами.

Одним из таких изделий был новенький «Хаммер» Артура Санаева. Он продвигался через транспортный поток как нож сквозь масло. Уверено, неотвратимо, даром, что не слишком быстро. Последнее, впрочем, если и раздражало Артура, то незначительно. Ибо спешить Санаеву-младшему по большому счету было некуда.

Этот семнадцатилетний паренек отнюдь не принадлежал к тому самому «большинству», чья жизнь напрямую зависела от всевозможных сроков и была подчинена принципу «волка ноги кормят». И если отец Артура нет-нет, да и вспоминал об этом принципе (в последние годы — все реже), то его любимому чаду оставалось лишь одно.

Наслаждаться жизнью — за неимением других вариантов.

Надо сказать, что отец Артура, Исмаил Санаев овдовел больше десяти лет назад — когда машину с его женой взорвал кто-то из конкурентов. С тех пор Артур был предоставлен самому себе, точнее нянькам, прислуге и элитной швейцарской школе. Ну а в ближайшей перспективе — легендарному французскому университету Сорбонне.

Так или иначе, заниматься воспитанием единственного сына Санаеву-старшему было банально некогда. Не верил он и в деловые качества отпрыска, из-за чего не спешил посвящать его в свой «бизнес». Артур стал для отца чем-то вроде японской игрушки «томагоччи» — все время что-то желающей, но не обременительной; бесполезной, но и безвредной.

На каждое недовольное «пиканье» Исмаил Санаев отвечал нажатием невидимой «кнопки», после чего на сыночка словно с неба падали дорогие игрушки, модная одежда, пропуски на закрытые вечеринки и тому подобное. В числе «тому подобного» присутствовал и уже упоминавшийся «Хаммер», подаренный Артуру на день рожденья. Вместе с правами подаренный, ясное дело.

Это срабатывало — на какое-то время. И «пиканье» живой игрушки под названием «единственный сын» затихало…

Надо сказать, что подобный подход к воспитанию шокировал бы не только педагогов, но и просто опытных, дальновидных людей. Последние не преминули бы напомнить о последствиях, которыми этот подход грозил личности юного Санаева.

Что может ждать человека, привыкшего получать практически все не прилагая усилий? Вряд ли что-то хорошее — ведь подобный образ жизни не мог продолжаться вечно.

Но Исмаилу Санаеву было плевать на мнение всех педагогов мира. Артур же… Артур просто не заморачивался над такими вопросами. Он просто жил и наслаждался — пока была возможность. О том, что возможность эта закончится, причем очень скоро, Санаев-младший даже не подозревал. Да что там — убил бы на месте любого, высказавшего ему в лицо подобные подозрения.