Владимир Лошаченко - Князья Эльдорадо

«Слава Богу, пронесло. Нет, ну его к бесу, поляцкое золото. Своя шкура дороже».

Гетман чертом взлетел на коня и рванул со всей мочи от страшного князя. Старшина еле поспевала за ним, недоуменно переглядываясь:

– Какая муха укусила Хмельницкого?

Ямпольский полк стоял впритык к третьему пехотному полку, занимая две траншеи. Гошину роту, как самую обученную и имеющую большее количество огнестрела, поставили в центре.

Княжич в последний раз инструктировал своих копейщиков:

– При атаке вражеской конницы первый ряд на колено. Упереть копья покрепче в землю, левый бок прикрываете щитом. Второй ряд, стоя принимаете удар. Держимся плотно друг к другу, не вздумайте разрывать строй. Сами погибнете и товарищей подведете. Нашего ежа невозможно взять ни одной конницей, проверено не раз, еще со времен Александра Македонского.

Шестьдесят бойцов, вооруженных карабинами, расположил в центре, в мелкой траншее на пригорке. Солнце нехотя проглядывало из-за низких облаков. Свежий ветерок гонял волнообразно по полю ковыль, в траве свиристели мелкие птахи. Гоша глянул на часы – подарок отца: «О, уже восемь двадцать, чегой-то поляки задерживаются».

Прислушался к себе – нормально, так, легкий мандраж. Проверил личное оружие – все заряжено. Княжич тяжело вздохнул: «Опять артиллерия выполнит основную работу, нам останется только зачистка. Неинтересно». Конечно, взрослому и опытному вояке смешно слышать такие рассуждения, но, учитывая столь юный возраст нашего героя, можно простить эти наивные мысли. Гоша по младости лет не учитывал очевидные вещи – первое: чем больше неприятелей ляжет под артобстрелом, тем больше своих воинов останется в живых; и второе: война – это такая зараза, сколько ни планируй операцию, а фортуна все норовит показать тебе задницу. Что, собственно, и произошло в Краковском сражении.

На правом фланге за холмами сосредоточилась тридцатитысячная казачья конница. Казаки, в отличие от своего гетмана да и кое-кого из старшин, с чистым сердцем и энтузиазмом восприняли поход на Речь Посполитую. Сейчас, перед битвой, запорожцы тщательно готовились – точили сабли, засыпали на полки огнестрела свежий порох, осматривали лошадей. По давней традиции надевали чистую исподнюю рубаху, чтобы, если что, смерть принять в достойном виде. Неприятным сюрпризом для Хмельницкого явилось появление князя Юсупова-Эльдорадо с десятитысячным конным отрядом из Московии. Гетман намек понял – все ходы отрезаны, и с поляками придется драться всерьез.

В девять ноль-ноль польское воинство наконец принялось выстраиваться в боевые порядки. На острие удара встали полки тяжеловооруженной конницы – кирасиры и драгуны. На большом холме живописная конная толпа – гетман Вишневецкий с приближенными. Богатые доспехи, кони в чепраках со смарагдами, ну а уздечки – вообще отдельная песня. Картинно подбоченясь, гетман дал знак булавой:

– Вперед, руби москалей.

Полки ответили радостным ревом луженых глоток. Задрожала земля. Войско пришло в движение. Мерно покачивались бунчуки и флажки – конница набирала ход.

– Как идут – глаз радуют, – Вишневецкий смахнул слезу умиления с усов. – Одно слово – рыцари.

Лизоблюды подхватили:

– Под вашим блистательным командованием наша армия порубит голодранцев-москалей в куски. Да здравствует, гетман! Ура-а!

Вишневецкий расплылся в довольной улыбке:

– Ну хватит вам, панове, – и приник к подзорной трубе.

В душе его уже били победные литавры – он предвкушал будущий успех своего войска.

Вон какая силища прет – десять полков кавалерии, закованной в железо, а следом остальные полки. Нет равного противника такому воинству. Испытывая небывалый душевный подъем, бросил через плечо:

– Вина всем!

Через мгновение шляхта разбирала с подноса кубки с терпким виноградным напитком.

– За нашу победу, панове.

Между тем, славная польская кавалерия неслась в атаку во весь опор. От удара копыт по всей равнине стоял гул, а позади осталась широченная просека из примятой травы.

Идиллия блестящей атаки оборвалась внезапно – никто ничего не понял на первых порах.

У гетмана мелькнула мысль, что происшедшее лишь страшный сон. Вишневецкий даже ущипнул себя за руку, в душе зародилось нехорошее предчувствие.

А чего ему не появиться – польские жолнежи так лихо скакали в атаку – и на тебе. Со стороны проклятых москалей вдруг раздался громкий «ба-бах», и посреди войска польского встала стена разрывов снарядов. Столь жуткого зрелища панове до сих не видели. Те несчастные, что оказались в месте разрывов, просто пропадали из вида – их вместе с лошадьми разорвало на куски. Всадники сотнями валились на землю, пронизанные осколками. За первым залпом через короткий промежуток последовал второй – в глубь атакующего войска. У великого гетмана Вишневецкого затряслись руки. Многие паны на холме стали оглядываться, чтобы смыться подалее от страшной бойни. Польский гонор как-то вмиг испарился – каждый стал думать о спасении своей драгоценной шкурки. Лизоблюды со всех сторон насели на Вишневецкого: