Каюр (СИ)

Я заставил себя вспомнить, что я тоже солдат, то есть промышляю убийством, а ещё я бывший писатель, то есть владею воображением. Владеть воображением и убийством, я считал, тоже было определенным преимуществом в моем положении. Ничего, не в таких засадах сидел, подбадривал я себя. Бойцовские навыки в голове сохранились. Они во мне на бессознательном уровне. Надо только упорно тело тренировать. Вспомнить родное ратное дело и применить. Как бы в компенсацию за психоз тело мне попалось качественное.

Луна ощутимо прибавила в весе с тех пор, как я ее видел последний раз. Что касается фонарей, то они, хвала завхозу, всегда светили исправно.

В левое, торцевое окно была видна крыша электроподстанции. В правом, за деревьями, за футбольным полем - просматривался корпус-два. Несколько окон в нем еще горело. Я подумал, что за одним из них мог вполне находиться Каспар. А скорее всего, погасил свет и тоже меня высматривает. Хотя вовсе не исключено, что он находится гораздо ближе, например, в номере справа, за стенкой, под ником Круль. У администрации не было особых причин нас разводить. Драка? Да с кем не случается. Вот если бы кто-то из нас настоял на этом. Но это означало привлечь к себе внимание.

По пешеходной дорожке неспешно прошла собака. Возле подстанции поблескивал кусок разбитого изолятора. Сукой несытой глядела луна. Футбольный мяч, закатился, оказывается, за скамейку во время памятной мне игры. Собака вернулась и села у меня под окном. Мне сначала было не по себе в ее обществе, но потом я решил, что пусть охраняет.

Однажды скрипнула дверь и по коридору и в сторону лестницы кто-то прошмыгнул. Шаги мне показались слишком легкими и короткими для мужчины. Женщины проживали на третьем.

Я решил, что просижу так всю ночь, не дам застать себя врасплох. Несмотря на то, что мне был рекомендован в качестве лучшего лекарства сон и еще раз сон.

Я несколько раз задрёмывал и, вздрагивая, просыпался, а под утро перебрался на кровать и некрепко уснул. Я ворочался, затевался какой-то сон, снился Каспар в образе мавра. С дредами и звездой во лбу, он бросался на меня и душил. Разбудил меня грохот тумбочки. Медсестра, не достучавшись, налегла нехрупким плечом на дверь и сокрушила преграду. Девушки здесь были решительные, а дверь открывалась внутрь. Я заметил, что на ней появилась табличка: "Карпенко".

Выходил в этот день я неохотно, все больше лежал. Лишь однажды после обхода, по настоянию Ирины Ивановны, я выбрался за пределы корпуса. Во время прогулки старался держаться в тени: деревьев, домов. Избегал знакомств, да и вообще - общества. Не все пациенты бывают общительны, особенно на первых порах. Да и в последующие периоды оздоровления многие держатся особняком. Кто-то, пользуясь вынужденным бездельем, штудирует науки, кто-то занимается спортом, кто-то восстановлением тела и памяти. Но боюсь, что даже среди таких я выглядел очень уж подозрительно. Всех обходил стороной, а если кто-то пытался заговорить, отвечал односложно и отходил, а однажды даже шарахнулся.

Несостоявшийся собеседник посмотрел на меня без особого удивления. Это был человек среднего роста, то есть около метра-восьмидесяти, тело имел, как мне показалось, склонное к тучности и обжорству, а лицо состояло сплошь из утрированных кавказских черт. И сильно напоминало известного в прошлом киноартиста. И хоть память у меня была взбодрена инсталляцией, я под влиянием испуга припомнить имя актера сразу не смог. Позже выяснилось, что жил этот человек тоже на втором этаже невдали от меня, за дверью с табличкой "Джус". Это к нему и от него по ночам бегали женщины.

Ночь я опять просидел у приоткрытых окон. Во время бдения мне пришло в голову, что мои дневные шараханья могут выглядеть подозрительно в глазах пристального наблюдателя, каковым является, несомненно, Каспар. Поэтому следующий день я провел в напускной беспечности, хотя эта видимость давалась мне с великим трудом. Я даже заставил себя с минуту пообщаться с Джусом. Он высказал негативные впечатления по поводу только что съеденного обеда. Обжора, еще раз подумал я.

Тем же днем до меня дошло, что проявлять чудеса наблюдательности моему преследователю не обязательно. Вычислить понурого можно фармакологически: по роду таблеток, что носит ему медсестра. По поводу строго соблюдения терапевтами врачебных тайн у меня тоже иллюзий не было. Многие из них весьма разговорчивы. Человеку ловкому не составит труда выпытать у них невзначай, под каким псевдонимом скрывается Торпецкий. И даже то, кто скрывается под Торопецким. Выход я видел в одном: вычислить Каспара первым. И первым убить.