Сергей Щипанов - По ту сторону

– А меня вы можете научить? – спросил Хоум.

– Конечно. Только… к вам большая просьба, сэр. Пожалуйста, не говорите никому о коробочке! Ведь её могут украсть, отнять, даже убить меня, стараясь завладеть диковинной вещью!

Кэп усмехнулся:

– Но мне-то вы доверились. Не побоялись, что захочу заполучить редкостную вещицу.

– Я считаю вас великодушным человеком, истинным джентльменом, сэр! – Постаралась польстить капитану. – Только не подумайте, ради бога, что хочу бросить тень на ваших подчинённых. Просто… Но вы понимаете, да? Ведь люди все разные.

Хоум пристально посмотрел мне в глаза. Потом кивнул:

– Хорошо, Жанна. Пусть это будет нашим с вами секретом. Не беспокойтесь. И… если вам понадобится помощь, можете на меня рассчитывать.

Я продолжала оставаться пленницей, хоть и заручилась поддержкой начальства.

– Вас по-прежнему будут запирать на ночь, – объявил кэп. – Для вашей же безопасности.

Однако нельзя сказать, что в моем положении ничего не изменилось.

С тех пор, как стала носить женское платье, отношение матросов поменялось кардинально. Не скажу, что в лучшую сторону. Да, они уже не вели себя по-хамски, не пытались облапить, и перестали отпускать дурацкие шутки. Зато теперь я всё время ловила косые взгляды. Сначала не могла понять, в чём дело, но однажды услышала за спиной: «Баба на корабле – быть беде».

Я подумала: обычный мужской шовинизм. Но потом несколько изменила мнение.

Морская служба вообще не сахар, а простым матросам на корабле живётся хуже каторжников. Недаром англичане говорят: ни один человек, если бы мог придумать, как попасть в тюрьму, не стал бы матросом. Я же, живущая в отдельной каюте, пользующаяся, непонятно за какие заслуги, привилегиями, вызывала раздражение людей, выполняющих тяжёлую работу и ютящихся в тесном кубрике. Они теперь видели во мне не пленницу, над которой висит дамоклов меч не ведающего жалости английского правосудия, а барыню, праздно проводящую время.

Для офицеров я как была, так и осталась чужой. Они терпели моё присутствие, и только. Обращались уважительно, называли «мэм» и «мисс», но с явным высокомерием, стараясь подчеркнуть, что снизошли до общения с «дикаркой». При этом большинство из них, думаю, не против затащить меня в постель.

Непосредственное начальство в лице мистера Тревера осталось довольно внешним видом помощницы. Но док не был бы самим собой, если б не принялся язвить в мой адрес:

– О, наш грозный пират, оказывается, умеет носить чепчик! Ха-ха! Корсар, делающий книксены! Разбойник, вышивающий гладью, хи-хи-хи.

Пусть зубоскалит – от меня не убудет.

Работы в «лазарете» стало значительно меньше: больные, один за другим, поправлялись, возвращались в строй. В том была доля и моей заслуги.

Общеизвестно, что медработники не умеют сострадать, у них с годами вырабатывается профессиональная деформация – невосприимчивость к чужой боли.

Наверное, я плохой профессионал, раз так и не разучилась сопереживать больным. Даже бывшим врагам. Я совершенно искренне жалела того парнишку, просившего помолиться за него, и не смогла сдержать слез, когда он умер. И от всей души радовалась, что сумела выходить другого «тяжёлого» (колотое ранение грудной клетки).

Свободное время, которого теперь хоть отбавляй, я посвящала ставшему любимым занятию – «общению» с мобильником.

Всё ждала, когда придёт кэп и попросит показать ему ещё раз волшебную коробочку. В том, что он явится в ближайшие дни, я не сомневалась.

В то утро я, навестив двоих подопечных, что ещё оставались в лазарете, вернулась в каюту, и прежде всего, подзарядила телефон. Глянула на оживший дисплей – ахнула. В нижнем углу экрана появилась надпись «новое сообщение»!

Что? Как? Откуда?!

Наверное, Робинзон Крузо, обнаружив на песке след человека, был потрясён и напуган меньше, нежели я, увидев уведомление о полученной эсэмэске. От абонента «Служба контроля и коррекции времени» – так значилось в меню. У меня руки тряслись, и сердце зашлось, когда включала функцию «читать».

Вот что я прочла:

«Соблюдайте осмотрительность при общении с аборигенами. Передача им технических устройств может вызвать нежелательные нарушения временной функции».

Когда прошёл первый шок, и ко мне мало-помалу стала возвращаться способность рассуждать здраво, попыталась убедить себя, что произошла какая-то техническая накладка: из памяти аппарата вылезло старое сообщение, полученное, когда телефон (и я, тоже) пребывал ещё «дома», в двадцать первом веке. Откуда тут взяться эсэмэске?! Не по радио же её передали.