Борис Батыршин - Египетский манускрипт

Обыкновенно мальчика вместе с кузинами отсылали в августе в Севастополь – погреться на крымском солнце, набраться сил перед слякотной московской осенью. Там Николку ждал дом его детства и отец, так что мальчик обычно был рад этой поездке. Но в этом году не сладилось: в севастопольском доме еще в мае начали большой ремонт, который продолжался и по сей день. Так что на половину июля и август решено было отправиться в Перловку, в дачный поселок, где Выбеговы и Овчинниковы провели уже не одно лето; дачи они обыкновенно снимали по соседству.

Марина предвкушала веселые деньки в обществе Вари Русаковой, а вот Николка совсем забыл о даче: за появлением Никонова и развязанной Ван дер Стрейкером войной он и думать о ней перестал. И вот – на тебе! Завтра! Николка совершенно не представлял, что делать, – а потому подчинился тете Оле и поплелся к себе в комнату собирать вещи.

Любому, кто возьмет в руки эти записки, знакомо понятие «Северная Пальмира» – порой репортеры и литераторы называют так Петербург. Знакомо оно и мне; но лишь попав в этот оазис посреди пустыни, я понял настоящий смысл этой аллегории.

Пальмира (слово это произошло от арамейского Тадмор – «город пальм») некогда была цветущим городом. Слава ее гремела по Лаванту, Средиземноморью и Малой Азии, достигая на западе геркулесовых столпов, а на Востоке – Колхиды. Город лежит в оазисе, между Дамаском и Евфратом, в ста сорока километрах от последнего. И Библия, и Иосиф Флавий уверяют, что основал Пальмиру царь Соломон; вам самим, мои читатели, решать, который из этих источников заслуживает доверия: по мне – так все едино, тем более что в этом вопросе они сходятся.

Поначалу Пальмира была аванпостом, оплотом против арамейских орд, покушавшихся на владения Соломона, – а простирались они тогда до самого Евфрата. Позже город был разорен Навуходоносором, шедшим на Иерусалим. Однако же крайне выгодное положение Пальмиры – между Средиземным морем с одной стороны и цветущей долиной Евфрата с другой – не позволило ей долго пребывать в запустении. Город был заново отстроен, дав пристанище торговым караванам и разместив за своими стенами и богатые склады товаров, переправлявшихся по древнему тракту с Запада на Восток и обратно. Вскоре город стал столицей государства Пальмирена; держава эта была устроена весьма разумно и управлялась, по уверениям Флавия, «государями, сенатом и народным собранием». Римляне, воюя с парфянами, в сорок первом году до Рождества Христова покушались на Пальмиру, но приз этот не дался им в руки. При Траяне она была вновь разорена римскими легионами; император Адриан восстановил город и переименовал в Адрианополь – один из многих других, коих сей достойный муж наплодил и в Азии и в Европе… Позже город то становился римской колонией, то восставал против империи, то переживал настоящий взлет. В двести шестьдесят седьмом году от Рождества Христова некая Зеновия, чей супруг, правивший прежде Пальмирой, был злодейски убит собственным племянником, так расширила пределы государства, что вознамерилась соперничать с Римом. Кончилось это, как водится, печально – император Аврелиан пленил амбициозную дамочку и опустошил ее столицу, в очередной раз превратив Пальмирену в римскую провинцию. Позже Диоклетиан, а затем и Юстиниан пытались восстановить разоренный город, но так и не сумели вернуть ему прежнего блеска.

Вконец опустошенная арабами в семьсот семьдесят четвертом году, Пальмира в наши дни влачит жалкое существование; в семнадцатом веке европейцы заново открыли миру ее великолепные руины, способные затмить сам Парфенон.

Мы с Иваном побывали и в Афинах и в Риме; видели храм Ники Самафракийской и Колизей, но куда там этим вылизанным на потребу туристам еврокорректным памятникам до седой древности забытой Пальмиры! Туристы здесь – явление столь же редкое, как и дождь с градом; в развалинах античных колоннад пасутся козы и верблюды, и неповторимый налет древности, который в Европе двадцать первого века сохранился разве в каком-нибудь альпийском монастыре, ощущается здесь всей кожей. Сухая, выгоревшая трава, выбивающаяся из-под обрушенных мраморных капителей, старик-араб, привязавший ледащего верблюда к расколотой колонне, помнящей Адриана… в общем, я умолкаю. Слова не могут передать этих чар времени и… забвения.

Римские руины тянутся с юго-востока на северо-запад непрерывно на протяжении примерно трех километров. Это – остатки сооружений двух разных эпох: древность одних, образующих собой бесформенную груду, восходит до времен Навуходоносора; другие, еще не совсем развалившиеся, относятся к трем первым векам христианской эры, когда в почете был коринфский стиль. На восточной оконечности развалин высится храм солнца (Ваала-Гелиоса) – величественный комплекс длиной в полсотни с лишним метров, со множеством колонн. Многие из них еще стоят. Внутри храма сохранилась роскошная лепная орнаментация фризов и стен в виде листьев и плодов.