Михаил Ахманов - Клим Драконоборец и Зона Смерти

– А я вот в сомнении, в большом сомнении! Не всякое зелье пользительно величеству… Проверить надо!

Он проглотил пилюлю, выпучил глаза и с грохотом свалился с лавки на пол. Руки и ноги скомороха подергивались, лицо позеленело, на губах вспухла пена – по всем признакам казалось, что сейчас он отдаст душу Благому Господу. Холодные мурашки побежали по спине Клима. Но чародей смотрел на этот припадок с интересом, навивал бровь на палец и бормотал что-то успокоительное.

– Не тревожься, – произнес Шалом Упанишад. – Мудрый маг говорит, что у гнома, как у всех в его племени, мало мозгов, чтобы усвоить разом все слова и правила шибера. Семнадцать падежей, двадцать два рода, девять времен и длинный список суффиксов и флексий… Оттого и корчи! Но, возможно, доза слишком велика, – добавил он, заметив, что чародей протягивает Климу другую пилюлю, тоже зеленую, но размером поменьше.

Подергивания прекратились, пена исчезла, и теперь шут лежал неподвижно, уставившись невидящим взглядом в потолок. Его лицо все еще отливало зеленью, но уже не цвета лавровых листьев, а, скорее, весенней травы.

Мабахандула что-то произнес.

– Он говорит, что есть два способа обучения: долгий – через седалище, под свист плетей и розог, и быстрый – через желудок, с помощью магии. Оба мучительны, ибо наука не дается без страданий. Это верно. – Шалом вздохнул. – Не люблю вспоминать те годы, когда в меня вколачивали воинское мастерство.

– Я тоже, – сказал Клим, покосился на шута и проглотил пилюльку.

Взор его застлала тьма, в желудке что-то булькало и взрывалось, сердце объял смертельный холод. Его конечности дрожали, горло перехватило железными тисками, он не мог ни крикнуть, ни вздохнуть. Он чувствовал, как леденеет кожа, как тысячи пиявок сосут его кровь, как бьют в висках тяжкие молоты, а в затылке звенят колокола. Но вскоре мрак рассеялся, и Клим увидел, что скоморох уже не лежит, а сидит на полу и взирает на него вполне осмысленно.

– Крепкая штука, твое величество! – прохрипел шут. – Ох, крепкая, но гнома ею не проймешь! Гном – это… – Он поднялся, ухватил кувшин с вином и опрокинул его в глотку. – Гном – это явление природы. Стихийная сила! Особенно если дорвется до пойла!

– Величайся, как хочешь, и думай, что тебе угодно, северянин. Не вижу смысла в сказанном тобой, ибо полезна лишь та мысль, что порождает действие, – раздался громкий голос мага. – А действие уже свершилось. Мои поздравления гостям этого дома! Познав язык, вы родились заново. Нет прочнее моста, чем сложенный из слов.

– Ммняу! – согласился кот, спрыгивая с лавки. – Подтверрждаю, сударри мои, от лица поэтов и сказителей!

Они говорили на языке Иундеи, но Клим их понимал. Каждую фразу, каждое слово! Семнадцать падежей, двадцать два рода, девять времен и список суффиксов и флексий улеглись в его памяти, словно вся эта премудрость была знакома с детства.

– Нет ли кружения в голове, сын мой? – поинтересовался Мабахандула.

– Ровным счетом никакого. – Не сознавая этого, он ответил на шибере. Без запинок и напряжения.

– Желудочные боли? Тошнота? Есть ли позывы к рвоте?

– Отсутствуют. Но скажи, почтенный, как действует это зелье?

– Открывает чакры с первой по седьмую, – загадочно промолвил маг. – Сначала открывает, потом закрывает. А в промежутке между открытием и закрытием слова шибера переливаются в твой разум в виде особой ауры. Признаюсь, это несколько болезненный процесс.

– Чакры, значит… аура… – со вздохом повторил Клим. – Ну тогда все понятно. А что ты еще можешь?

– Могу проникнуть в замыслы врагов. Вот так! – Мабахандула ухватился за кончики бровей, надул щеки и устремил на Клима пронзительный взгляд.

– Очень полезное умение, – почтительно заметил генерал Шалом.

Под черепом кольнули тонкие иголочки, и Клим помотал головой.

– Хватит! Не думаю, что это пригодится. Чудовища для нас враги, однако они не люди. Да и к чему нам их замыслы? Вывести бы их под корень, и все дела.

– Еще, сын мой, я умею творить иллюзии и посылать их так далеко, как пожелаю, – промолвил волшебник. – Вот, к примеру…

Посреди стола воздвиглось блюдо с жареным поросенком. Во рту он держал запеченное яблоко, бока и ножки были покрыты золотистой корочкой, и над жарким поднимался соблазнительный парок. Црым в восторге взвизгнул, схватился за нож и ткнул поросенка острием. Лезвие прошло насквозь без всякого усилия.

– Мираж, – сообщил Мабахандула, пошевеливая огромными бровями, – обман зрения. Не старайся, северянин, скушать это нельзя.