Александр Зорич - Морпех – победитель магов

Ох и страшное это было зрелище!

Дядя Вова продолжал строчить, посылая десятки пуль в приоткрывшееся брюхо. Но, увы, что результат стрельбы был по-прежнему разочаровывающим.

Скажу без ложной скромности – ситуацию спас я.

Когда уже казалось, что многотонная туша вот-вот обрушится на ахтердек и расплющит всех нас в кровавый фарш, я вспомнил, что в корзине, принайтованной к тумбе компаса, нами были припасены два одноразовых гранатомета «РПГ-29».

С проворством гепарда я схватил пусковую трубу, привел ее в боевое положение и, едва прицелившись, выстрелил.

Реактивная граната, прочертив воздух шипящей кометой, ударилась о гребень волны, срикошетировала и взорвалась точно под брюхом кашалота.

Тварь проткнуло кумулятивной струей, а грохот взрыва был такой, что лопнули стекла наших кормовых фонарей!

Этот грохот, как ни странно, пробрал даже кашалота с его железными нервами. Он перепуганным мальком взвился в воздух и опрокинулся на спину, разбивая о поверхность воды облепивших его саламандр!

Я лично видел, как полетели в стороны расплющенные тушки. Лично слышал визг этих страшных земноводных.

Тут и дядя Вова последовал моему примеру. Он схватил второй «РПГ-29» и отправил гранату наперерез двум другим кашалотам.

Его боеприпас сработал иначе. Граната ушла под воду и взорвалась на глубине метров в пять, обдав ближайшего кашалота струями крутого кипятка.

Тот с перепугу заложил крутой вираж, столкнулся со своим соседом, и они оба принялись улепетывать. Да с такой скоростью, что саламандры посыпались из своих ездовых сетей как грязь с протекторов горного мотоцикла!

Наши успехи морячки и пехотинцы «Голодного кракена» восприняли громкими воплями восторга.

Еще бы! Они уже записали себя и своих друзей в покойники, а тут такие расклады!

Но, главное, плодами нашего успеха не замедлил воспользоваться капитан Курр. (Опытный морской волк стоял у нас за спиной, рядом с рулевым, и ситуацию чувствовал каждой клеточкой своего тела.)

– Боцман! – скомандовал он. – Открыть гребные порты! Ставим все паруса и уходим на полной скорости!

Я в ту минуту с тоской глядел на то, как барахтаются в воде члены команд тонущих кораблей нашего каравана, и не смог смолчать.

– Погодите, капитан, как это «уходим»?! Люди в воде, а мы уходим?!

– Мы обязательно должны заняться ими! – поддержал меня дядя Вова. – У них семьи, у них дети! Морской закон!

Капитан Курр поглядел на нас как на помешанных и даже не удостоил ответом. Но штурман Рахбар, подойдя вплотную, вполголоса пояснил:

– У нас не принято перечить капитану на мостике, – сказал он. – За это полагается повешение на рее.

– У всех полагается повешение на рее! Но, Рахбар, ты же нормальный мужик! Скажи капитану, что на море так нельзя! Что люди должны помогать другим людям, когда те попадают в беду!

Рахбар отвел взгляд, словно хотел промолчать о чем-то стыдном или неудобосказуемом. Наконец он выдавил:

– Это слишком опасно – заниматься спасением… Если сейчас со дна поднимутся еще кашалоты, мы уже не сможем отбиться и погибнем точно так же, как эти несчастные… Мы обязаны использовать наш шанс выжить!

– Но берег ведь недалеко? – спросил я с надеждой.

– Недалеко. Однако скорее всего их всех съедят акулы, – отвечал Рахбар бесстрастно.

Весь оставшийся день корабль зализывал раны.

Хоронили убитых – отправляя их на дно с балластными камнями под ритуальные бормотания Кадама и его адептов.

Заделывали проломы в фальшбортах.

Латали снасти и паруса.

Кадам, оказавшийся не только боевым магом и священником, но и врачом, целил раны: промывал, бинтовал, зашивал.

Молчаливый сухонький Шень Ди и капитан Курр пересчитывали солдат и отдавали указания.

Да, было и кое-что хорошее! Кадам сказал, что Тутарбана можно восстановить! В смысле, провести над глиной, которая от него осталась, особый магический обряд.

– Но сейчас я слишком ослаблен боем, – добавил Кадам. – Мне потребуется трое суток на восстановление моих сил.

Наконец на корабль опустились тревожные сумерки. Задул норд, стало зябко, и в голову полезли самые отпетые мысли.

Сидя в своей роскошной каюте с лепниной и росписями, мы с дядей Вовой едва удержались от пьянства. Но удержались.

Во-первых, потому что, честно говоря, уже не лезло.

А во-вторых, и во мне, и в моем друге оживилось врожденное чувство опасности, без которого в армии делать нечего.

Поэтому мы перебороли усталость и занялись полной разборкой и чисткой оскандалившегося поутру «Браунинга». А «Браунинг», между прочим, это полцентнера самых разнообразных заскорузлых железяк.