Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II

Гауптман уже подходил к казарме «ЗЫ-ЖИ», когда его окликнули.

– Дальше нельзя, господин капитан! Опасно! Там ещё держатся большевики, – остановила его пара солдат.

– Вы так и не справились со всеми?

– Не хватило взрывчатки. Эти доты построены из дьявольски крепкого бетона, а обороняют их настоящие фанатики. Но утром мы с ними покончим!

– Или ночью они уйдут сами?

Солдат промолчал, а Эрих Кон развернулся и поехал в город.

Девушки он так и не нашёл. Зато получил подарок от Ненашева, язвительно намекающий, что в России придётся зазимовать. В вокзальном ресторане, куда Эрих сунулся наводить справки, ему отдали свёрток с парой добротных русских валенок внутри.

Возмущённый гауптман хотел было их выкинуть, но увязавшийся с ним барон не дал, забрал себе. Каттерфельд тоже находился не в лучшем расположении духа. В здании ОГПУ большевики долго отстреливались от его спецгруппы. В ответ на предложения сдаться и гарантию гуманного отношения летели гранаты и звучали автоматные очереди. Выкурить их было нельзя – могли пострадать документы во всём здании.

Спустя два часа, израсходовав все боеприпасы, фанатики-коммунисты застрелились сами, но успели уничтожить содержимое большинства сейфов. Зато среди уцелевших документов нашёлся пофамильный список их тайных агентов и осведомителей.

После входа вермахта в город процесс обогащения граждан закончился. Немцы, не церемонясь, расстреливали каждого, кого находили на складах или видели несущим ящик либо мешок, и сразу выставили часовых. Новость об этом быстро разошлась по городу, а тех, кто решил рискнуть, больше никто не видел.

Зато собравшейся толпе нашлось новое развлечение: неизвестно откуда возникшие люди с винтовками и белыми повязками с одной красной полосой посредине принялись извлекать из укромных мест не успевших убежать большевиков и советок.

– Повесить! Повесить коммуниста!

И вот какой-то доброхот уже лезет с верёвкой на фонарный столб. Спустя минуту полурастерзанный окровавленный человек судорожно забился в петле, вызывая одобрительные возгласы, хохот и аплодисменты.

Немцы рядом снимали кино и фотографировали, а «коллективный разум» с неутолённой жаждой желал ещё чьей-то крови. Это же так весело и здорово!

– Пошли бить советок! – истошно заорал кто-то в толпе. – Отберём своё добро!

– А вот это уже лишнее, – сказал барон и приказал разогнать толпу.

Ещё миг, и этих унтерменшей, приветствующих новый порядок, остановит лишь пулемёт. Не стоило начинать поход на восток с откровенно кровавой бойни. А карать или миловать – исключительное право оккупационных властей. Они, немцы, сами решат, когда и кого ликвидировать. Даже евреев убьют не сразу, а сначала запугают, заставляя добровольно выдать все ценности.

Несмотря на ряд эксцессов, абверовец теперь был доволен. Им есть на кого опереться в России. Вон как они, давая выход раздражению на прошлую власть, забросали грязью и побили камнями памятник Сталину у местного драматического театра. Криво выведенными буквами на камне уже кто-то написал, что усатый азиат (в переводе на «хохдойч») «очень плохой человек» [235].

Муж Мареевой уже был дома.

– Тебе принесли пакет, – сказал он и показал на дверь комнаты, сразу уходя на кухню и не любопытствуя.

Если Полина числилась в кадрах, то товарищ Новак после возвращения из Испании в 1939 году находился в распоряжении Специального диверсионного отдела «А» Разведупра Красной армии, но работал в Коминтерне.

Курьеров было два. По просьбе Ненашева Фёдор нашёл её домашний адрес, разыскивая совсем не Полину, а её мужа через секретариат Коминтерна.

– Майор Ненашев передаёт вам привет от Павла Ивановича.

Она вздрогнула, прямо голос с того света. Её бывший, расстрелянный начальник Ян Карлович Берзин так всегда представлялся собеседникам. Но врученный толстый пакет показал, что всё происходящее более чем реально.

– А откуда он знает имя и отчество…

– Вашего начальника? Я не знаю.

– Вы можете подождать?

– Да, меня попросили откровенно ответить на все вопросы. В том числе можете пригласить на помощь вашего мужа.

Мареева изумленно подняла бровь.

– Так попросил Максим Дмитриевич.

Панов знал, что по военным делам ей обязательно потребуется консультант-профессионал. Тут бывший начальник штаба 35-й интернациональной дивизии, отличившийся при обороне Мадрида, мог чем-то помочь. Но самое интересное – далее ниточка вела к комдиву, сейчас преподавателю Военной академии имени Фрунзе. После парада Победы товарищ Сталин провозгласит тост за этого генерал-лейтенанта Сверчевского, произнеся: «За лучшего русского генерала в польской армии!..»