Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II

– Нет, ну вы слышали новость?! Вот будет номер, когда наши их взгреют!

Солнце уже медленно опускалось к горизонту, когда мимо окна вагона промелькнула вывеска «Одинцово». Скоро Москва.

И вот Белорусский вокзал. Поезд, подойдя к перрону, несколько раз дёрнулся и остановился.

Выйдя из вагона, гражданка Ненашева начала озираться. Максим же обещал, что здесь их обязательно встретят. Но никто не подошёл, а Фёдор, что-то буркнув на прощание, ушёл по своим делам.

Неласково встретила их столица. Впрочем, погода радовала – к вечеру зной ослабел, и стало полегче. Освещение уже включили, но солнце, закатившись за горизонт, ещё напоминало о себе заревом.

– Майя Ненашева? – Высокий военный, подпоясанный ремнём с портупеей, подошёл к двум одиноким женщинам, молодой и пожилой.

– Да.

– Документы при вас?

– Да, – вновь подтвердила она и нарочито медленно, чтобы скрыть дрожь в руках, протянула паспорт.

– Мне поручено вас встретить. Пойдёмте, у вокзала нас ждёт машина.

– Твой майор, похоже, большая шишка, – прошептала ей на ухо мать.

Но она заметила безразличные глаза шофера. Ему всё равно, куда и кого он везёт. Здесь, в Москве, они всем чужие.

После недолгой езды по улицам эмка, сделав несколько поворотов, остановилась перед старым, ещё дореволюционной постройки зданием. В управление их, естественно, не повезли, а воспользовались одной из квартир для оперативных целей, разбросанных по всей Москве.

Кухня была очень большой. Такое впечатление, что тут раньше была огромная квартира, а потом кто-то по неведомой прихоти взял и возвёл стену, отгородившую от остальных две комнатки метров десять-двенадцать и огромное место, куда стащили газовую колонку, плиту, мойку, ванну, стол и внушительный дубовый буфет, потемневший от времени, весь в пятнах облезшего лака.

Чёрная тарелка репродуктора, закончив пересказ новостей, теперь передавала какой-то бравурный военный марш.

Майя не знала, что позавчера здесь переодевался Леонов, идя на встречу с агентом, служившим в германском посольстве, который сообщил ему о приказе на полную эвакуацию и уничтожение документов.

– Извините, одну минуту. – Женщина средних лет в форме капитана РККА с орденом на груди разговаривала с кем-то по телефону. Её лицо сразу внушало доверие, пусть она немного хмурилась, зато глаза улыбались.

Мареева выглядела очень встревоженной. Содержимое конверта вызвало эффект «бомбы», и если она рванёт, то нет никаких гарантий безопасности людей, хотя бы видевших этот текст на нескольких страницах.

– Вы читали эти документы?

– Нет, Максим сказал, что это может мне серьёзно навредить.

– Вы его любите?

– Да.

– Тогда расскажите мне о нём очень подробно.

Майя задумалась, что же в Ненашеве волновало и смущало её так сильно? Она нервно сглотнула.

– Мне кажется, что он не тот, за кого себя выдаёт. У него манеры как у полковника!

– Значит, вы ничего не знаете о его прошлом?

– Он не рассказывал. Зато Максим умеет предвидеть будущее.

«Ещё как! Интересно, сказать ей или нет?» В конверте находилась адресованная лично ей записка с очень верным прогнозом реакции её начальства на документ. О том, что существует секретный приказ Гитлера, известный ограниченному кругу лиц, агентура донесла ещё в январе 1941 года, но получить доступ к секретным документам немцев никому из разведчиков не удалось [230].

Но и тут был представлен не оригинал, а конспективный пересказ документа № 33 408/40, он же Директива № 21, он же план «Барбаросса», существовавший лишь в девяти экземплярах.

Текст Панов неплохо помнил, постоянно цитируя его слова на форумах и давно зная, что нет там детальных графиков движения танковых клиньев. Документ стратегический, и не важно, как будет метаться из стороны в сторону каждый механизированный корпус, а важно, сколько и каких войск окажется на пути врага. И политический, куда Панов помимо списка союзников немцев добавил несколько предложений от себя, раскрывая метод решения национального вопроса.

Большего не надо.

Катастрофу в Белоруссии командир батальона майор Ненашев предотвратить не мог. Уровень не тот. Около четырёх дня высшее военное руководство страны искренне заверило товарища Сталина, что Красная армия непременно разгромит врага. Так чего беспокоиться? И без четверти пять знаменитый кабинет в Кремле опустел [231].

Оперативная сводка Генерального штаба, составленная на десять вечера, звучала оптимистично: «Германские регулярные войска в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня, с подходом передовых частей полевых войск Красной армии, атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника».