Михаил Михеев - Крепость

При всем при том России не хватало людей. Неравномерное и предельно нерациональное распределение населения плюс его малое для столь огромных территорий количество не позволяло выправить ситуацию даже благодаря характерной для сельского населения высокой рождаемости. Да и то сказать, отвратительная система здравоохранения и часто происходящий голод приводил к высокой смертности, в первую очередь среди детей. Как следствие, в России не могли полноценно освоить свою территорию, а слаборазвитая относительно соседних стран, часто контролируемая иностранными финансовыми группами промышленность вкупе с отсутствием необходимого количества рабочих кадров не позволяли исправить ситуацию за счет производства товаров. Неудивительно, что русские, особенно в сельской местности, чаще всего жили бедно.

Однако, как оказалось, ситуация в Японии была немногим лучше. Малый рост большинства японцев, служивший источником нескончаемых шуток со стороны русских солдат, на самом деле был обусловлен не столько их плохой наследственностью (хотя, конечно, от изолированной в течение нескольких столетий на своих островах небольшой группы людей сложно ожидать здорового потомства, и то, что они не выродились, вообще является достижением), сколько банальным недостатком питания. Проще говоря, большая часть населения Японии плотно сидела на рисовой диете, и слезть с нее не могла – альтернативы у простых людей не имелось. Практически единственным источником протеинов оставалось море, однако потребности населения оно не перекрывало. По сути, Япония и в войны-то влезала с достойным лучшего применения упорством в первую очередь потому, что задыхалась на своих маленьких и бесплодных островах, а континентальные государства, что характерно, территорию просто так отдавать не хотели. Да, сейчас страна буквально зубами выгрызала себе место среди промышленно развитых государств, но к улучшению жизни простых японцев это не приводило. Если центр Японии за счет промышленного рывка еще как-то приподнялся, то из других мест наблюдался скорее отток ресурсов. В результате японская провинция оказалась не богаче русской, а, скорее, наоборот. Плюс нормальный для тяжелой войны коллапс экономики – и представить себе то состояние, в котором находился Хокадате, несложно.

Соответственно, и брать с японцев было практически нечего. Нет, разумеется, в любом, даже самом бедном захваченном городе, если постараться да вдумчиво поискать, найти можно немало, однако в том-то и дело, что на серьезный трехдневный грабеж, как в старину, не было времени. К тому же победители оказались слишком малочисленны, и сами прекрасно понимали, что в уличных боях их попросту задавят. Не умением – так числом, ударом из-за угла или выстрелом в спину. Пришлось брать что попало под руку и уходить, соответственно, казаки прошлись лишь по окраине, бедной части города. Единственно, кое-что нагребли на самих портовых складах, но это относилось главным образом к продовольствию, несколько разнообразившему рацион. Ну и трофейным оружием, конечно, разжились, главным образом офицерским. Традиция при любой возможности тащить домой всевозможное колюще-рубяще-стреляющее железо буквально заставила казаков натащить на корабли целую кучу этого хлама. Именно хлама – стандартный офицерский клинок качеством не блистал, да и древние, с большой историей, катаны оказались не лучше. Острые – да, на иные волосок брось – распадется, но притом и прямого удара такие сабли не держали, начисто проигрывая златоустовским шашкам. Иной раз от удара русского клинка такие катаны разлетались на куски. Плюс к тому сами японцы были отнюдь не лучшими фехтовальщиками, и отточенное в бою со всеми подряд казачье искусство владения холодным оружием переигрывало их фамильные школы по всем статьям. Для казаков, предки которых рубились насмерть и с европейцами, и с турками, и с персами… да проще найти тех, кого они не рубили, японцы оказались всего лишь одним противником в длинной чреде себе подобных, не самым опасным, кстати.

Пожалуй, единственным успехом десанта в плане трофеев оказалось захваченное без единого выстрела местное гнездо порока. Эссен ожидал чего угодно, но никак не того, что к нему приволокут столько гейш. А главное, узнал он об этом безобразии уже намного позже, когда его корабли вышли в море, и изменить что-либо не представлялось возможным. Бравые десантники же, не будь дураки, загнали жриц любви на «Енисей», что и позволило им провести сию рискованную операцию вдали от сурового начальственного ока. Правда, как подозревал Николай Оттович, Бахирев вполне мог об этом знать, но командир «Рюрика» к тому, что его подчиненные шляются по борделям, относился с пониманием. Сам был в этом плане не дурак… Совсем не дурак, надо признать. Поэтому неудивительно, что он, заметив, кого именно загоняют на борт транспорта, деликатно отвернулся. В конце концов, на теперь уже четырех кораблях находилось более тысячи молодых, здоровых мужчин, а многомесячное воздержание может оказаться вредным не только для здоровья, но и для дисциплины и боевого духа. Михаил Коронатович знал, где требуется поднажать, а в каком месте лучше давать слабину, и сейчас был как раз такой случай. В конце концов, импровизированный плавучий бордель лучше, чем нервные срывы у матросов, которые все же живые существа, а не винтики.