Олег Здрав: Колхоз – дело добровольное

Город студентов и военных в центре выжженного солнцем полуострова – что там делать русскому туристу, если он не шпион? Только заниматься заключением договора на поставку систем капельного орошения и технологиями выращивания хлопка. У эллинов, а греки категорически не приемлют европейское название, которым их одарили римляне, каждая провинция специализируется на выращивании одной основной культуры. Сделано это для того, чтобы избежать конкуренции друг с другом. И надо же нашему губернатору приспичило выращивать именно хлопок – поэтому я и оказался в Ларисе, а не в апельсиновом раю на Корфу или в Халкидики.

Уж насколько я не специалист в сельском хозяйстве, но и, то сразу сообразил, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Естественно, окромя ударного освоения очередного транша по Федеральной программе развития растениеводства.

Пока не грянул кризис, срочно требовалось освоить очередной лярд, а все фермы и заводики по производству молока из порошка, уже и так облагодетельствованы по самое «не хочу» и завалены помощью, так что уже дальше некуда. Естественно, не все фермеры, а только те, кто «равнее равных» и приближены к эпицентру, куда падают транши, но не суть важно. В любом случае, обычным крестьянам такие деньги никто не отдаст. Поэтому и принято соломоново решение развивать хлопководство в области. А мне что, надо так надо – ничем не хуже проекта по выращиванию табака, благополучно помершего пару лет назад. Я всего лишь переводчик, плюс юрист с экономическим уклоном – неофициально, конечно. По штату юрискосультом числится сын председателя областной Думы, но он благоразумно дальше олимпийского побережья и отеля в Катерини не поехал, а всю работу за него делает ваш покорный слуга. Впрочем, грех жаловаться – премиальные «сын» никогда не зажимает, и вообще довольно обаятельный, простой и веселый молодой человек, не отягощенный знаниями и заботами. У каждого свои недостатки. У него – папа.

Впрочем, есть достоинство и в этой богом забытой эллинской дыре. Знаменитые монастыри на скалах – Метеоры.

Об этом и расскажу, все равно не отстанут, больше ничего интересного там и не было, кроме изобилия вина и фруктов. Иначе опять придется заливать в себя «акционную» левую «Метаксу» – а это чревато одеколоно-фруктовой благородной отрыжкой минимум на сутки.

Рассказываю об уникальных древних монастырях, построенных на вершинах стометровых скал, дополняю фотографиями на смартфоне – народ искренне впечатлен.

— Самое интересное, что я кусок Ноева Ковчега утащил. Случайно, конечно.

— Дануна!

— Шурику больше не наливать!

— Здравствуй, белочка!

И лишь один Володя молчит и хмурится в зеркале, укоризненно качая головой. Человек искренне верующий – и к тому же не пьет почти, поэтому и тянет крест, то есть крутит бараку – а на «буханке», гидропривод руля ещё только планируется конструкторами устанавливать в этом веке, да и то лишь возможно. Так что управление автомобильным динозавром – труд тяжкий и неблагодарный, а учитывая свежий снег и гололед на трассе, так и вовсе каторжный.

— Без шуток, все так и было. Повезли нас на экскурсию по этим монастырям. Интересно, конечно, древняя история перед глазами, реально пощупать можно. Вот только набрался я вечером накануне добре, и чувствовал себя плохо – а тут ещё жара страшная, самое пекло в обед. Пока забрались в гору, сомлел совсем. Присел на скамейке в тенечке, тут мимо движется экскурсия, и что самое веселое – для русских туристов, оказывается, их сюда с самого побережья возят. И не лень же людям двенадцать часов в автобусе жариться.

Глотнул минералки – в горле пересохло, словно опять в жару в монастыре на самой верхотуре стометровой оказался, мотнул головой, отгоняя наваждение, продолжил рассказ:

— И говорит, значит, экскурсовод человеческим голосом. Так, мол, и так, здесь раньше вместо колокола висела доска с самого Ноева Ковчега, монахи в неё стучали деревянным молотом – билом, созывая к молитве. Только сейчас она на реставрации, и поэтому увидеть её нельзя.

— Ну и?

— Я лекцию как-то мимо ушей пропустил. Мало ли какие небылицы бывают. Однако, вдруг до меня доходит, что сижу я облокотившись на какую-то неровную жесткую поверхность. Оглядываюсь – доска стоит, прислоненная к стене. Серая, толстая, с обломанными краями. Тут меня и осеняет – похоже именно о ней и говорил экскурсовод.

— И что вот так прямо в коридоре стояла? Больше места не нашлось для реликвии? — влез с вопросом недоверчивый слушатель в лице Рафика.