Михаил Ремер - Тайны митрополита

– Не сразу, конечно, да начнем.

– И латинян одолеем?

– Одолеть не одолеем, но и им не дадим душ православных.

– И центром православия станем? – требовательно повторил Дионисий.

– Да. Люд только ученый нужен, чтобы знания новее осваивать, да книгопечатанье со станками, чтобы знания хранить да наказы навроде решений соборов Вселенских до всех окраин доносить.

– Так это разумел, когда про реку времени молвил да про корабли, что по ней снаряжать ловчее? – задумчиво проронил Киприан.

– Это и разумел.

– Так до того говаривал, что век дьявола наступит из-за наук твоих? – холодно поинтересовался Киприан. – О другом, что ли, сейчас, а?

– Из-за отсутствия наук.

– Как это, поясни?

– Соседа величие – что плод сладкий соседу. Всякому свой сад самым красным видеть хочется. Всякому, на величие и благополучие соседа глядючи, меч обнажить захочется, чтобы его творение погубить. Тохтамыш на Москву от того пошел, что окрепло княжество. Что яблочко зрелое. Казалось ему: дерево тряхни и плод сладок в руку сам упадет. Так ведь отбились же!

– А науки твои при чем здесь?

– А при том, что тюфяки, да пороки, да арбалеты, пусть и убогие, и настилы от стрел защищающие. А Тохтамыш вон что из юрт собрал, как на штурм шел. Тоже ведь наука. А раненых на ноги ставить? Вон, собери все знания в одно в дружине той же! Силы не будет, чтобы такую перемочь!

– Что, и Тимур не страшен будет?

– А почему нет-то?! Мечом, щитом да доблестию с бесстрашием от приступов отбиваются. А ты к этому науки добавь, так и ни одному не переломить такую дружину.

– Знаешь, чего хочу я, так? – Киприан поглядел в упор на Булыцкого. – От ига ордынского освободить Русь да дань прекратить выплачивать!

– И это будет. Вон Дмитрий в словах, что я про грядущее говорил, и то нашел, чему поучиться. Нашел да в жизнь претворил, день этот приблизив. Вон псковичи о себе чего удумали, так живо их на место поставили! Плохо, что ли? Науки – они ведь во благо!

– Мудрено, – кивнул Дионисий. – Так и в чьих руках те знания – во благо?

– А в Церкви руках! – выпалил трудовик. – Кто других лучше грех от благодати отличать научен?! Кто милосердию да любви учит?! Кто паству за собой ведет?! Да Церковь то! Значит, и знаниям в лоне ее множиться должно. Что непонятного-то? Не в науках то дело все, но в людинах, в чьи руки попадают они, – тяжко выдохнул преподаватель.

– И то, что Царьграду недолго осталось, и то, что Болгария под османами голову склонит, тоже верно? – Две пары газ уставились в упор на оратора.

– Тоже! – мотнул головой тот.

– Христом Богом клянись! – потребовал Киприан.

– Сказано же: не клянись именем Его!

– И знания в тебе праведные, – довольно кивнул владыка.

– Помолиться нам надо бы, прежде ответ чем давать, – разом, словно про команде, поднялись священнослужители. – Ты, Никола, обиды не держи, ежели чего. Нам тут ну никак нельзя опростоволоситься.

– Как скажете, – устало выдохнул мужчина.

– Мир твоему дому, – поклонившись, оба вышли из-за стола и вышли из дома Булыцкого.

– И вам не хворать, – устало пробормотал трудовик. Силы закончились. Разом. В одночасье. Так, что тяжко опустился пожилой человек на стулец и, раскинув руки, распластался на крышке стола.

Ох, и не спалось в ту ночь Булыцкому. Распрощавшись со служителями Господа, он опустился на лавку и долго еще сидел, не замечая ничего вокруг: ни суетящуюся Матрену, ни ковыряющегося по хозяйству Никодима, ни ворчащего о чем-то своем Милована.

С одной стороны, эмоции жгли, да так, что скакать хотелось, мальчишке наподобие, а с другой – обида на самого себя накатила: надо же было так оплошать-то! Самому против себя настроить служителей Божьих, рассказав не о том, что надо было бы. И ведь подсказывали ему! И Ждан, и Сергий, и князь, что по-другому надобно бы, да только попусту все. Все равно пер танком Николай Сергеевич на баррикады, не разбираясь особенно: а что там, под гусеницами-то?! Вот и получил. Ладно, хоть не один Киприан пришел, но Дионисия с собою взял, иначе и не получилось бы ничего путного из беседы той; уж слишком большой камень между Булыцким и владыкой с последнего их разговора. Ну не могли они никак общий язык найти, и не нашли бы, если не Дионисий. Вот теперь, как замыслил Николай Сергеевич, и должно все помаленьку выстраиваться, и преподаватель, увлекшись продумыванием дальнейших своих действий, для себя незаметно и заснул.

Со следующего дня начались бытовые хлопоты. Все поглядывая на Матрену и на веретено ее, и так и сяк Николай Сергеевич прикидывал, а как бы ему процесс усовершенствовать. И хотя в теории все выглядело достаточно несложно, на практике вставал целый ряд вопросов, главным из которых было устройство подвижного соединения – шарнира. И если на тачке вопрос худо-бедно решить удалось, то здесь все было несколько сложнее; и скорость, и нагрузка, и интенсивность работы ставили определенные условия к прочности, компактности и надежности узла. Вот над этой задачкой и маялся сейчас пришелец в любую минуту свободную.