Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Фжж… В щит, висевший за спиной, два раза ударило. Рядом рухнул Садов с пробитым стрелой горлом.

– Поганые! В щиты, все в щиты!

Стрелы летели дождем. От леса неслись монголы, на первый взгляд около сотни. Скверно. Мы все почему-то оказались разбросаны. Со мной рядом семь ратников. В двадцати метрах остальные, и все спешенные. Вот черт.

– Ко мне! Все в ряд. Щиты в ряд!

Ближние ратники придвинулись ближе и закрылись щитами. Глянул мельком на врага. Они пока не нападали, кружились и кидали стрелы. Почему они сразу не напали? Нас тут меньше. Или с мужиками мы выглядим большей толпой. Кстати, что мужики делают? Оглянулся назад. М-да, половина драпанула к лесу, половина укрылась за телегами и осторожно выглядывает из-за них. Хорошо. Раненых мало, а убитых? Скосил глаза на Садова. Затих, других убитых не видно. В ряд встало больше ратников, а некоторые, достав луки и стрелы, принялись стрелять в ответ. Рядом задышал Демьян:

– Владимир Иванович, вот лук твой.

– Отлично.

Я толкнул ратника, стоявшего рядом:

– Держи щит.

И вместе с Демьяном присоединился к стрельбе по врагу. Так, вот монгол в ярко-синем халате целится из лука. Почти в меня. На! Степняк вылетел из седла. На! На! На! Еще трое.

С нашим присоединением к стрельбе монголы стали слетать с седел чаще. Я не мазал, да и Демьян тоже. Он тратил, как и я, на одного врага одну стрелу. Наконец, монголы пошли в копейную атаку.

– Где копья? К бою!

Я оглянулся. Мой конь с притороченным копьем ускакал к лесу. Рядом ратники выставили наконечники вперед и приготовились к удару.

– Китеж! – это бояре пошли в атаку.

Сшиблись! Нам навстречу вылетели всадники. Кажется, степняков не стало меньше. Положил свой лук и закрылся щитом.

Удар! Меня приложило о землю, замелькали копыта, о щит еще раз что-то сильно стукнуло, и сознание погасло.

Гудит что-то или гундит – непонятно. И давит, как будто на меня тел навалено. Кто-то взял за ноги и потянул. Дышать сразу стало легче. Открыл глаза – надо мной стоит монгол.

– Ты кто? – спросил он почему-то по-русски.

Я промолчал, стараясь незаметно размять затекшие руки.

– Ты кто? – повторил вопрос степняк, и акцента нет.

– Ты Велесов, так? – наставил на меня палец монгол, затем присел, внимательно меня осмотрел и кивнул утвердительно: – Ты Велесов.

– Да, я Велесов! – Наконец руки отошли, и я со всех сил ударил монгола в челюсть. – На!

Монгол отлетел, затем сел и, держась за челюсть, обиженно прошамкал:

– За что?

Тишина взорвалась хохотом. Не понял, чего это они? Монголы смеялись над своим? Я сел и помотал головой. Ерунда какая-то. Солнечный день вдруг сменился сумерками, а узкие и темные бороды степняков стали русыми и густыми. Я не понимая, озирался. Передо мной горит костер, над которым висит внушительный котел, и из него очень аппетитно пахнет, а вокруг сидят ратники и хохочут. Справа на карачках, уткнувшись в снятое седло, всхлипывает Демьян. А слева, в трех метрах, держась за челюсть, сидит Аким.

– За что, боярин?

Мать его за ногу! Так это сон был…

Протер руками лицо и, толкнув подвывающего Демьяна, пробурчал:

– Нежнее будить меня надо, нежнее.

Затихшие было ратники опять захохотали. Улыбающийся Кубин спросил:

– Хороший сон Аким прервал? Эк ты его приложил.

– Ага, сон, – и покосился на все еще подвывающего Демьяна. – Чего ты все трясешься?

Аким подвигал челюстью и выплюнул выбитый зуб.

– Вот кудышкин корень! Он мне, боярин, разбудить тебя велел. Сам-то за ноги потянул и в сторону.

– А я увидел, что Володимир Иванович кулак складывает, – хихикнул Демьян, – вот от греха и…

И опять уткнулся в седло.

Бравый, смеясь и утирая слезы, подошел к Акиму.

– Ты как, Аким? Снедать-то есть чем?

Холоп потер челюсть и прошамкал:

– Снедать-то покамест есть чем, токмо будить больше не пойду.

И под общий смех добавил:

– И не просите.

– Что с ранеными? – спросил я у Бравого.

Улыбки сразу слетели с лиц.

– Двое преставились.

– Сколько? – насторожился я.

– Двое, – повторил десятник. – Василий Соловей и Пахом Гусев.

Честно говоря, я имен не знал. Раны были разные по степени сложности. Проще всего было с ранениями от стрел, а с рублеными сложнее. Но управился, даже не ведая – сильно ли повреждены внутренние органы. Препаратов у меня больше нет. Но посмотреть надо, вдруг пригодится?

– Вот Пахом, а вот Василий Соловей.

Я присел рядом, вспоминая, какими были их раны. Да, у обоих ранения от стрел. Похоже, стрелы что-то внутри сильно повредили, или в рану что-то попало, и крови они потеряли больше… я тут был бессилен.