Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Кубин тоже попрощался, и мы поскакали по лесной тропе. А вслед нам летело:

– Прощайте, храни вас Великий Род!

Галоп переходил в рысь. Из рыси в галоп. Потом лес стиснул тропу своими стволами, и она запетляла в густом подлеске. Пришлось сбавлять темп. Теперь кони шли шагом. Пересекли небольшой ручей. После него тропа стала шире, но запетляла еще сильней, а низкие ветви деревьев не давали ехать верхом.

– Власыч, а сколько раз тебя Мяга лечила?

– Три раза, – чуть помедлив, ответил Кубин. – В первый раз после битвы с булгарами, двадцать лет назад. Потом через год, после мелкой стычки с отрядом Мал Куты. Последний раз в день, когда Новый Город заложили. То есть Нижний Новгород. Завистник в спину нож воткнул. Я ведь у князя Юрия Всеволодовича в ближниках ходил. Каждый раз как труп к Мяге везли. Она меня на ноги ставила. Только не так быстро, как тебя. – Кубин усмехнулся. – Я помню, Мяга была очень красивая… ладная…

Я чуть улыбнулся, вспоминая терапию ведуний.

– Власыч, а ты все патроны истратил?

– Не, пачка есть еще.

– И к пистолету пачка…

Тропа стала шире и перестала петлять, мы поднялись в седла и пустили коней рысью. Въехали в небольшую березовую рощу. Раздался резкий птичий крик, и из-за стволов выступили отроки с луками. Мы остановились.

– Здравы будьте, бояре, – кивнул парень, выйдя к нам от кустов.

Кубин кивнул и улыбнулся:

– Молодцы!

Тронулись дальше, а отроки исчезли в орешнике. Тихо ушли, надо сказать, даже ветки не шелохнулись. Однако отметил несколько ошибок: например, двое отчетливо белели рубахами, а тот, что в ореховом кустарнике, смотрит, как сверлит. Чувствуешь такой взгляд.

– Наконец научились дозор, как надо, нести, – довольно произнес дед Матвей.

Я лишь усмехнулся в ответ – тут с ними еще долго работать надо.

Выехали на поле, на котором курились дымами множество костров. Мы подъехали к крайнему, у которого сидели ратники. Я узнал братьев Варнавиных – Михаила и Николая, Тимофея Садова, старшего полусотни китежского ополчения, еще двоих, имен которых я не помнил. Они медленно поднялись и удивленно уставились на меня. Общее изумление выразил Садов:

– Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, Владимир Иванович? Живой и здоровый?

Я присел к костру.

– Живой, живой. Садитесь, бояре. А что вы с войском не ушли?

Садов кивнул на собирающихся вокруг отроков:

– Мы решили, что не след оставлять отроков одних. Они нам зело в сече помогли. Почитай половину поганых стрелами перебили.

Все согласно закивали. Парни, стоявшие рядом, смутились, остальные таращились на меня.

– Верно, – кивнул я в ответ и покосился на парней. – Только я думаю, они сейчас во мне дырку глазами прожгут. Пялятся, как на чудо.

– Не мудрено, – хмыкнул Садов. – Несколько ден назад ты почти мертвый был. Сейчас, как и не язвлен совсем.

– А еще они сказывали, – заговорил Михаил Варнавин, – что ты, боярин, страшен в бою был. Аки пардус с горящими глазами, с двумя саблями поганых, как траву, косил.

Сзади раздались шаги, и меня вдруг что-то подхватило, сжало в плечах и подкинуло вверх. В ухо радостно заорали:

– Живой, боярин! Живой!

Недавно зажившие ребра, казалось, затрещат от сильных объятий Демьяна. Весь воздух из меня выдавил. Из последних сил я просипел:

– Отпусти, медведь. Задушишь.

Под хохот ратников и парней Демьян посадил меня обратно. Я глубоко вдохнул и повернулся к сияющему Демьяну. Садов хлопнул его по плечу.

– Славный вой вышел из нашей Косой Сажени. Видел я, как бился сей отрок. Мое слово – достойный витязь.

Все одобрительно загудели.

– Ладно, бояре, – поднялся я. – Собираемся.

Лагерь закипел. Собирались довольно быстро. Я немного посмотрел на суету и достал бронь. Развернул свой счастливый поддоспешник. Только благодаря ему я еще живой, и только благодаря ему я не получил смертельных ранений. Все наконечники стрел увязли в нем, лишь чуть порезав кожу. Критически осмотрел бронежилет. Много отметок от стрел. М-да, а били в упор.

Надел «поддоспешник», взялся за кольчугу. Кто-то вполне сносно залатал разорванные кольца. В глаза заплаты почти не бросались, только если приглядеться, было видно отличие. Это как заводское плетение отличается от кустарщины. Хотя на коленке исправить такие повреждения надо постараться. Нагрудные пластины имели несколько пробоин, аккуратно зачеканенных. Ладно, отдам Тюте, починит. Влез в бронь и попрыгал. Странное ощущение – как будто в колокол обрядился. Похудел я, что ль?