Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

– Хэн тийм? Ярих! [10] Хэн тийм? Ярих! – Кто такой? Говори! (монгольск.)

Но пленный играл в молчанку. Надменное выражение сменялось презрительным. Похоже, он не понимал, что тут шутить не будут. На мои вопросы молчал и щерился. Ну-ну, я кивнул, и за него принялся боярин Бедата. Он прекрасно помнил, как расправились монголы с его семьей. И собрался проделать с монголом то же самое. Перехватив ноги пленника петлей и закинув веревку на толстый сук, Иван Григорьевич в один мах поднял пленника в воздух. Потом достал засапожный нож, присел и стал смотреть монголу прямо в глаза.

Монгол дернулся и… заговорил по-русски.

Ого! А акцента почти нет. Непростой нам язык достался. Я стал задавать вопросы. Монгол, поглядывая на боярина Бедату, отвечал сразу, долго не думая.

Степняк сказался простым кыштым-цэриг [11] Кыштым – легковооруженный воин из зависимых народов. Цэриг – воин, общий термин (монгольск.) из рода Тумэты, зовут Буолом, и знает он совсем немного. Расположения всех войск ему неизвестно, передвижения обозов тоже не знает.

В общем, по словам пленника – пустышка нам попалась. Только зря он так, мы же не совсем серые. Я встал с чурки, на которой сидел и задавал вопросы пленнику.

– Все, Иван Григорьевич, он нам не нужен. – И подмигнул. Бедата ощерился и понимающе кивнул. Схватил монгола за подбородок и поднес засапожник к его горлу.

– Нет! Не надо, я все скажу.

Я резко повернулся:

– Жить хочешь?

Степняк мелко закивал, косясь на близкий клинок.

– Тогда ты должен сказать то, что нас заинтересует. И подумай, прежде чем обмануть.

– За нами идут десять сотен тяжелой конницы, – выдавил из себя монгол.

– На каком расстоянии?

– Три санга [12] Санг – расстояние примерно 8–9 километров. .

Это примерно двадцать пять километров.

– Для чего?

– Найти и уничтожить неизвестный отряд, который действует у нас в тылу.

Ага, мы пока неизвестный отряд, но силы, выделенные для нашего поиска и уничтожения, внушительны. Уважают. И пленник совсем не прост.

– А ты непростой кыштым-цэриг. Слишком хорошо по-нашему лопочешь. Я думаю, ты сотник. Тушимэл [13] Тушимэл – офицер (монгольск.) , верно?

Степняк сглотнул и, не отводя глаз, кивнул:

– Харагул-цэриг [14] Харагул – дозор, разведка (монгольск.) .

О как! Повезло офицера разведки поймать. Хорошо, что его не упустили. Вот Лисин-то обрадуется.

– Что он сказал? – спросил сотник. – Кто он?

– Сотник дозора, Макар Степанович. Ты хорошего языка поймал.

И сразу задал следующий вопрос монголу:

– Сколько таких отрядов в поиске?

– Пять. Впереди каждого идет дозором легкая конница.

Так, это пять тысяч легкой и пять тысяч тяжелой конницы получается. Целый тумен за нами охотится. Ладно, надо действовать.

– Хорошо, Буол, ты пока будешь жить. Потом я еще с тобой побеседую.

Степняк чуть вздохнул и неожиданно сказал:

– Я знаю, кто ты, бохадур.

Я посмотрел ему в глаза и, улыбаясь, ответил:

– Не сомневаюсь. – Повернулся к братьям Борзовым: – Увезти к Кубину. Глаз с него не спускать, головой отвечаете.

Борзовы кивнули и, отвязав веревку, уволокли изумленного монгола прочь, а я задумался. Тумен – это для нас много, чересчур много. Даже если вычесть из этих сил уничтоженную утром тысячу, то все равно их много, надо уходить. Но просто бросить подготовленное место для засады не следует. Пусть она на тяжелую конницу не рассчитана. Тогда сделаем ловушку на лесном пруду – тут есть, где развернуться.

– Что будем делать, княже? – спросил Макар Степанович. – Против десяти сотен тяжелых конных пойдем?

– А почему бы нет? – И я повернулся к Бравому: – Иван Пантелеевич, зови всех десятников.

Бравый кивнул и исчез среди деревьев.

– Макар Степанович, сколько у нас земляного масла осталось?

– Три бочки, а что?

– Мало, а дегтя?

Лисин пожал плечами:

– В обозе должон быть. А что ты задумал?

– Погоди, Макар Степанович, поясню, как соберутся все, но сразу скажу, что поганым это не понравится.

Монгольская тяжелая конница двигалась медленно. Плотным строем по пять всадников в ряд. Внимательно вглядываясь в стену леса по краям оврага. Всадник, едущий во главе, поднял руку, и колонна остановилась. Резкая команда – и все тут же закрылись щитами, превратив колонну во что-то похожее на бронированную многоножку. Монгол спрыгнул с коня, откинул личину и присел, рассматривая многочисленные следы ушедших по оврагу русских. Многое ему не нравилось, но на лице невозмутимое, грозное выражение, повторяющее маску личины.