Константин Калбазов - Колония. Дубликат

– В смысле опять унтерменши, люди второго сорта? – удивился Владимир, потому как слова Семеныча легли на его размышления о возможных намерениях немцев.

– Нет, национализм тут ни при чем. Скорее наш менталитет: утащить что плохо лежит, отвинтить так делать нечего, просто от скуки. Как-то же нужно приучать нас к порядку. Вот они и понатыкали камер, а потом наказывают рублем. У них тут камеры на каждом углу.

– Хм, как-то не обращал внимания. В смысле камеры видел, но больше на частных домах.

– Правильно. Только все эти камеры заведены на общий сервер полицейского участка.

– Орднунг, порядок, – ухмыльнулся Владимир.

– Вот напрасно ты так веселишься. Заметил, как у нас в поселках дела обстоят?

– Имеешь в виду, что пытаемся косить под немцев?

– Именно это и имею в виду.

– Ну и что плохого в порядке?

– А то, что русскому хорошо – то немцу смерть. И как это ни странно, наоборот. Раздолбайство, если хочешь знать, это наша национальная традиция.

– Иди ты? – делано удивился Владимир.

– Точно тебе говорю. А нас, как в свое время Петр Лексеич, под немцев перекрашивают.

– А мне казалось, что под немцев перекрашивать начал Петр Третий.

– Тот под прусаков, а немцами во времена Петра называли всех европейцев, – авторитетно возразил Семеныч.

– И что, Россия много от этого потеряла?

– Да уж кое-что потеряла. Кабы к его упорству и воле еще бы и чуточку благоразумия, цены бы ему не было. Ну к чему было ломать древние устои? Ведь не все же было хреново, хватало и полезного. Если хочешь знать, то начало безудержному мздоимству чиновников на Руси положил Петр, когда дал добро кормиться от мест, вместо того чтобы платить им жалованье. И потом, думаешь, до него не перенимался европейский опыт? Да одной из причин того же церковного раскола послужило то, что старообрядцы не желали привнесения в общество новшеств. А так, и полки нового строя имелись, и Немецкая слобода существовала, куда молодой Петр, кстати, и бегал, а в той слободе иноземные мастера и ученые обитали. И планы строительства Военно-морского флота имелись. И первые мануфактуры начали появляться. Просто Великий пёр буром, напролом, сметая все преграды и силой насаждая новое. Вот и команда Ладыгина идет тем же путем. Ну, как мне кажется.

– А ты не находишь, что раздолбайство не та традиция и ценность, за которую нужно держаться.

– Ну, это я так, к слову. Но если посмотреть на этот вопрос в общем, то-о…

– Не перегибай. От порядка никому плохо не будет.

– Странно.

– А чего странного-то?

– Ну, мне показалось, что ты здешнего главного начальника Ладыгина не жалуешь.

– Ну, были у нас трения в прошлой жизни. Да и сейчас у меня к нему любви нет. Так и что с того? Мы ведь сейчас не о нем говорим. Сам не знаю с чего, но вот с некоторых пор хочется гордиться тем, что я русский, а не плеваться – мол, косорукие, ничего по-человечески сделать не умеем. И в этом плане насаждение порядка, даже драконовскими методами, я лично только приветствую.

– И это говоришь ты?

– А что такого?

– Да ничего, если забыть, что ты был взяточником.

– А-а… вон ты о чем, – тряхнув головой, невесело улыбнулся Владимир. – Семеныч, я тебе открою страшную тайну: там, где есть чиновник, всегда будет коррупция. Другое дело, что аппетиты и масштабы разные, но злоупотребление служебным положением будет неизменно.

– Что-то я ничего подобного тут не замечаю. А ведь тоже чиновники. Или они здесь таковыми не являются?

– Ну почему же? Самые что ни на есть. И поверь, у них все еще впереди. Сначала попривыкнут, потом отладят работу чиновничьего механизма и, когда он заработает, начнут искать лазейки. Или вообще будут налаживать работу с учетом этих самых лазеек. Разумеется, не забывая того, что народ тут все больше нервный и с оружием в руках. То есть аккуратно и без беспредела. Впрочем, даже сейчас глава Рыбачьего вполне себе использует свое служебное положение в личных целях.

– Интересно. А вот я, например, ничего такого не заметил.

– Потому что мыслишь узко. В твоем понимании коррупция – это только взятки, а ты посмотри на это чуть шире. Помнишь, как ты говорил о том, как Валентин любит своих деток и не хочет отпускать их в интернат?

– Ну, помню. Так а что тут такого удивительного?

– Да ничего. Пока его дочка не доросла до первого класса, он вроде как старался затащить в поселок учителя, но не особо упирался. А вот как только коснулось, так и выцарапал. Но это бог с ним. Теперь возьмем меня. Кто ту драку начал? Не я. Что бы со мной сделали те два облома, если бы я их не остановил? Форменную отбивную. Нет, понятно, что урядник не позволил бы, но откуда мне было знать, что он рядом. Так что по всему использование оружия было оправданным. Но в течение дня глава подогрел народ, а потом родилось гениальное решение о моем выселении. А все потому, что пришлый, никак не привязанный к поселку оказался в женихах у учительницы. Вот так возьмет махнет хвостом и поминай как звали, а деток придется отправлять в интернат. А так – женишка подальше, а девочку окрутить с каким местным, у Злобина же мал мала меньше, так что обо всех нужно думать.