Николай Берг - Лёха

– Треба на німців нападати, а не всяким сміттям руки бруднити [152], – заявил мужественный Сиволап. Несмотря на его героические старания по разглаживанию того, что он сам считал усами, а может, даже и усищами, убогая поросль стыдливо пыталась спрятаться и вместо героического разлета вверх и в стороны все время норовила залезть тощими мокрыми кончиками в уголки по-детски пухлогубого рта.

– До німців справа дійде. А військовій справі треба вчитися. Причому, як вірно сказано – справжнім чином [153]. – Сидевший поодаль и помогавший лейтенантику обучать будущего снайпера ефрейтор счел нужным внести ясность.

– За десяток гвинтивок похид робити, – презрительно фыркнул Сиволап.

Сидевший рядом с ним чернявый и сухощавый Гнидо кивнул в знак согласия.

– Я склад знаю, там гвинтивок можна взяти бильше. И охороны там мало, – сказал он не без достоинства.

– Диты мали! – коротко бросил, как плюнул, Бендеберя.

– Не, ну а чего? – вступился за своих приятелей Азаров. Ему явно не понравилось, что их обозвали малыми детьми.

– А того, – свысока ответил ефрейтор, – что не в винтовках дело. Первый и последний раз это вам говорю, а вы на ус мотайте. Так вот: начальство знает больше. Станете начальством – поймете сами. А пока запомните. И если вам непонятно, почему приказывают то или это, то не потому, что начальство дурное, а потому, что оно знает больше и видит дальше.

– И что оно такое видит? – иронично и мужественно прищурился молокосос.

– Ты лучше задницу себе морщи, сынок. На физиомордии морщины останутся, – грубовато и презрительно заявил ефрейтор.

– Не груби, дядя, – огрызнулся Азаров.

– Во-первых, Гогуны эти – предатели и работают на немецкую победу, – влез до этого молчавший Семенов.

– Ну и что?

– То, что они – местные, тут каждую тропку знают, людей знают, вот твоих хотя бы родственников сдать немцам могут, и потому нам особо опасны. Это понятно? – медленно и увесисто сказал дояр.

– Ну?..

– Не нукай, не запряг. Во-вторых, тамошние, когда из армии дезертировали, запрятали два станковых «максима». С лентами и запасом патронов. Ты пулемет в деле видел?

– Видел. По нам как чесанули, так троих сразу как корова языком слизнула, – нахмурился Азаров.

– Вот. Опять же сразу на немцев кидаться – с вами, рядовыми-необученными – только потери нести. Ты с ранеными возился? Сам раненым был? Ну то-то. А каждый раненый – это минус четыре человека, чтобы его нести, или полтелеги. То есть вместо семидесяти кило полезного груза таскать твою тушку.

– Чего таскать-то? На месте же стоим: считай, деревню уже в лесу выстроили, – усмехнулся несгибаемый Азаров.

– Это пока. Помяни мое слово – фрицы скоро за нас возьмутся, им чистый тыл нужен. Будут нас гонять, как вшивого по бане. А у вас пока один гонор, немца гонором не одолеешь. Серьезный он вояка, немец-то.

– Мы их не боимся, – гордо заявил Азаров, и его дружки незаметно для себя приняли картинно-плакатные позы и соответствующие выражения лиц.

– Плохо. Не боятся только дураки. Потому как не понимают, на что идут и что их ждет. И дохнут быстро и зря. Совершенно без толку, а потом их еще закапывать надо, силы тратить, – веско припечатал Бендеберя.

– То есть, дядя, ты хочешь сказать, что все герои – дураки? – окрысился Азаров.

– Это когда я такое сказал? – удивился ефрейтор.

– Да вот сейчас. Что не боятся только дураки; а герои-то не боятся!

Тут даже лейтенант с Сурковым головы повернули.

– Все нормальные люди на войне – боятся. Только герои свой страх превозмогают. Потому они – герои. А те, кто дураки, ничего не боятся – героями не становятся. Просто не успевают. Потому как дохнут быстро, – размеренно высказался ефрейтор.

– И ты тоже боишься? – съехидничал Азаров.

– Я ж нормальный чоловик. Конечно, боюсь. Потому и жив по сей день, что не гарцевал, как некоторые, зазря под огнем, чтоб свою лихость показать. Нельзя только своему страху волю давать, убьет тогда страх.

– А ты ходив в атаки? На кулеметы? – вдруг спросил Гнидо.

– Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные, – усмехнулся дояр.

Молодежь посмотрела злобно, а ефрейтор выдержал паузу и ответил – негромко, но все услышали:

– Ходил, конечно. Но там надо не робеть, там залегших выкашивают, у поднявшегося в атаку только два варианта – вперед или вверх, – тут ефрейтор мотнул головой, показав вверх – на небо, видное сквозь листву.

– То есть боялся?

– Конечно.