Николай Берг - Лёха

Когда Леха проснулся – все тело болело и ныло. Сон приснился дурацкий: словно он попал в прошлое, как какой-то идиот-попаданец, и его захватила в плен группа советских солдат. Да такой реальный сон, чуть ли не с запахами, логичный, связный, впору другим рассказывать. Давно такие красочные сны не снились. Все же пить не надо на ночь, это вредно. Потом такие сны снятся… Леха потянулся, скинул с себя одеяло. Широко зевнул, протер заспанные глаза – и ужаснулся. Трое солдаперов. Свежая могильная насыпь, пальто это военное вместо одеяла… Ни фига не сон. Чистый реал. Леха вздрогнул. И стало очень тоскливо, так тоскливо, что в животе забурчало.

Один из солдат – тот, что дояр, – поднялся, подошел поближе и кинул Лехе два каких-то серых кулька.

– Примерь, – сказал он.

– А это что? – опасливо посмотрел Леха на странные кули.

– Обувка тебе, чуни называются, – пояснил солдат.

Чуни оказались такой обувью, что любой дизайнер бы удавился. Гуччи с Версаче в рыданье, иначе не скажешь. Пляжные тапки были вшиты как подметки в мешки из шинельных рукавов. Шедевр неандертальской культуры! Леха осторожно сунул ноги в дырки. Озябшим ступням стало сразу теплее, что как-то примирило Леху с этим рукоделием. Или скорее рукоблудием, больно уж вид был неказистый.

– Они ж с ноги свалятся после первого же шага, – жалостливо протянул Леха.

– А мы, перед тем как идти, их обмотками примотаем – у Жанаева есть запасные, – спокойно ответил дояр, азиат все так же молча кивнул.

– А когда идти?

– Завтра с утра пораньше и двинем.

– А куда?

– К своим, куда еще. Тебя вывести надо да самим возвернуться.

– И далеко идти?

– А это ты лучше меня скажешь. Как война-то шла?

Леха тяжко задумался. Нет, он не был совсем уж тупым, помнил, под Москвой немцев остановили, но вот когда… Потом вроде Сталинград был. Берлин точно брали, Леха читал в интернете, что только в одном Берлине наши изнасиловали тысячи немок, значит, город взяли, иначе как бы немок-то трахать… Пипец какая дурь в голове крутится…

– Не помню я, – вздохнув, признался Леха.

– Вообще ничего не помнишь? – недоверчиво спросил злобный боец. Впрочем, сейчас он был скорее не злобным, а озабоченным.

– Ну кое-что помню. Немцев под Москвой разгромили, а потом в Сталинграде.

– Ничего себе, куда забрались, – присвистнул злобный.

– Это где? – проявил свою малограмотность дояр.

– Дярёвня, – передразнил того злобный, – бывший Царицын. На Волге.

– А!.. – воскликнул дояр.

– Толку нам мало, до Москвы-то… Вот если б ты знал, что тут делается или будет делаться вот прямо сейчас… – намекнул злобный.

– Ну тут партизаны будут потом. – Тут Леха вспомнил жуткий фильм, который, было дело, смотрел, скачав с торрентов. – И каратели будут деревни с жителями жечь, – закончил он.

– Ну а ты кем там работал-то? – спросил заинтересованно дояр.

– Менеджером. В офисе.

Оба красноармейца переглянулись: видно было, что не поняли.

Леха, как мог, объяснил.

– Делопроизводитель в конторе, – резюмировал злобный, несколько свысока и презрительно хмыкнув.

Леха не стал спорить зря, хотя такое определение его покоробило, больно какое-то оно было убогое. Про то, что еще и продавцом подмолачивал, почему-то говорить совсем не хотелось.

– Ну что вы на меня так смотрите, – не выдержал он, – сами небось, попади в мою шкуру, не лучше бы смотрелись.

– Это ты в смысле чего? – удивился злобный.

– Ну какая война была семьдесят лет назад? – перешел Леха в наступление.

– Империалистическая.

– Первая мировая. И она, считай, всего тридцать лет назад, – поправил его злобный.

– А до нее – турецкая была, – сказал колхозник.

– Вот. Вот и прикиньте: если б вы там оказались – что бы вы смогли полезного рассказать?

Оба бойца, не сговариваясь, почесали в затылках. Жанаев ухмыльнулся.

– Это ты нас уел, – признался злобный.

– Ну я мог бы устройство пулемета рассказать. «Мосинку» опять же, как-никак магазинная винтовка в то время была бы ко двору… – начал загибать пальцы колхозник.

– Я бы, пожалуй, по станкам мог бы поговорить. И электричество знаю. Телеграф там, телефон. Опять же все покушения на Александра Освободителя помню.

– За царя, значит, а еще комсомолец, – ехидно прищурился колхозник.

– Тот царь полезный был – вас же, балбесов, освободил! – вспыхнул злобный.

– Ну если так, то и я, может, чего полезного скажу… – заметил Леха.