Олег Измеров - Ответ Империи

– Ну да, а седьмой шаг? Вы вроде о семи говорили.

– Седьмой? «Один за всех, и все за одного», – удивленно ответил Залесов; ответ на этот вопрос был для него самым очевидным. – Каждому дается возможность выделиться среди остальных, чтобы остальные до его уровня подымались. Капитализм – он ведь тоже селекцию ведет, таланты ищет, условия им создает. Но для чего? Чтобы таланты – отдельно, в особом кругу, а массы пусть без общения с ними самоопыляются, живут предрассудками и тупеют. Так ими легче погонять. В общем, как в «Незнайке на Луне», Дурацкий остров: люди мозг не развивают и в баранов превращаются или в кого там.

«Записать бы это все и куда-нибудь на наше ТВ», – подумал Виктор, но тут же представил, что это будет примерно то же, что кинуть пачку дрожжей в выгребную яму: первым делом закипит и всплывет то, что не блестит.

– Спасибо. Вы очень емко и точно сформулировали.

– Ну так… Теперь рассмотрим особенности построения структур управления при использовании наших аналогов системы кайдзен…

…Обратно до остановки Виктор шел как в тумане; в воздухе потеплело, неяркое солнце светило сквозь золото листвы, но все эти прелести праздничного дня оставались для него незаметны. Из приоткрытого окна дома долетал и бился в висках ноющий, как сирена воздушной тревоги, пульс старого хита симфо-рока:

Внезапная догадка осветила все закоулки его сознания.

«Союз не развалился», – подумал Виктор.

«Союз не развалился», – подумал Виктор. Он развивался дальше. И даже с заблуждениями и ошибками, через кризисы, пришел бы примерно к тому, что он, Виктор, увидел здесь. К концу восьмидесятых готовились к пуску линии по производству современных компьютеров, завершалась разработка новой бытовой техники, строилось село – такими темпами, как никогда раньше.

Союз не развалился. Это был рейдерский захват, подумал Виктор. Обычный рейдерский захват, когда кто-то в руководстве фирмы доводит ее до банкротства, а затем акции скупают за бесценок. И всем, кто участвует в захвате, что-то перепадает. Кресла, деньги, доля имущества. У нас просто схомячили наш общий всесоюзный бизнес. Правда, которую все эти годы скрывают.

«Скажите – все это не так…»

Длинные и короткие «двойки» регулярно подкатывали со стороны Мясокомбината. Самое лучшее в личном плане, размышлял Виктор, отходя от внезапно нахлынувшего чувства обиды за свою реальность, это здешний троллейбус. Он как метро – не надо думать, когда придет: подошел к остановке – и вот он уже услужливо подкатывает; подхватил людей и понес их, как волна жизни, в другой район, как в другой мир, где все похоже, но по-новому, и тебя не знают соседи, и улыбается в ответ встречная девушка, потому что у нее тоже хорошее настроение.

На задней площадке вагона тусовались грибники с корзинами из ближнего леса за конечной – стеснившись в стороны и распихав по углам свои причандалы, они со светлыми лицами смотрели на золотистую коляску на двух близнецов, которую качала женщина в плаще. Ближе к середине галдели школьники в юнармейской форме цвета морской волны – слет какой-то, наверное. Домохозяйки и пенсионеры, традиционно входившие «через переднюю»… Виктор смотрел на пассажиров и вдруг почувствовал острую зависть к ним ко всем, кто смог здесь так нормально и безмятежно устроить свою жизнь.

«Вот ведь как просто – надо было строить наше общество без всяких там великих идей, – подумал он. – Хотя – стоп. У них-то как раз тут есть Великая Идея. Великая, простая, как пища, вода, тая, как воздух, которые замечаешь лишь тогда, когда их нет. Ведь у нас, в России, потерпели поражение не политический строй, не государство и не коммунисты. Это даже не русский Версаль. Версаль – это крушение отдельной нации. У нас в России потерпела поражение Справедливость, основа выживания человечества, основа его экономики. Когда на свободном рынке человек меняет рыбу на топор? Когда пропорции обмена обе стороны сочтут справедливыми, то есть в среднем – когда в обществе принято считать такой обмен справедливым. Нет экономики – нет человечества, потому что в промышленную эпоху каждый дарами природы жить не может. Даже бомжи живут оброненным излишком общества, где есть теплые подвалы и бытовые отходы».

Виктор загляделся в окно на проехавший навстречу туристский внедорожник – рыжий, с баллонами чуть ли не от колесного трактора и, словно клеткой, окруженный дугами из хромированных труб. «Самоделка», – подумал он и вдруг почувствовал, что отраженный в окне силуэт человека, что расположился на сиденье позади него через один ряд, ему знаком. Он скосил глаза: лица человека напрямую он не увидел, оно было закрыто большой газетой частных объявлений. Это был тот человек, которого он чуть не сбил с ног на лестнице паспортного стола. Если бы не отражение в окне из-за туристского автобуса, что проехал мимо них в левом ряду и создал тень, то лица его он бы не заметил.