Олег Измеров - Ответ Империи

Это на самом деле был револьвер – черный, блестящий, с толстым коротким стволом и удобной деревянной рукояткой орехового цвета. В барабане виднелись патроны, шесть штук. Судя по непривычно широкому зрачку дула – сорок пятый калибр.

«Что же это? Он есть! Господи, Ты есть! Это Он… Это только Бог мог сотворить чудо… Ведь этого не может быть, и это был Его голос… Господи, спасибо Тебе! Господи, спасибо Тебе! Верую в Тебя, истинно верую, в Тебя, в Святое Писание! Выберусь, приму крещение, буду ходить в церковь, по монастырям в тур съезжу… что там еще можно сделать. Лишь бы выбраться отсюда. Лишь бы выбраться…»

И вот тут Виктор Сергеевич понял, что если сейчас откроется дверь, то эта парочка его точно пристрелит, увидя револьвер.

Первым его инстинктивным желанием было вновь спрятать ствол. Или отдать Рафаэлю. Но он быстро взял себя в руки. В конце концов, если Всевышний вкладывает кому-то в руку оружие, то не для того, чтобы так просто им швыряться. Это какая-то Божья воля, которую надо выполнить.

«Может, это искушение? – подумал он. – Типа «не убий» или «возлюби врага своего»? Нет, не похоже. Если надо гордыню или гнев смирить, это еще понятно. А тут ни гордыни, ни гнева. И вообще дурак ты, – подумал он про себя через секунду. – Кому ты собрался ствол отдавать? Эти люди, если надо, кого угодно замочат и не почешутся. Хоть женщину, хоть ребенка, если им помешают. Есть такое понятие – оперативная необходимость… Ну что ж, и у нас оперативная необходимость. Я участвую в операции «Ответ». Сколько крови стоил нам распад Союза, а? Если что, эта кровь будет на их руках. Нет, Бог не фраер, он все видит. Стало быть, он меня своим орудием и избрал».

В другой обстановке Виктор, наверное, никогда не счел бы себя орудием Всевышнего. Но когда тебя похищают, чего только на ум не придет. Он сел на кровать, взял тяжелый пистолет двумя руками и, взведя большим пальцем неподатливый курок, направил на дверь.

«Ладно, – подумал он, – привести и сдать КГБ этих типов я не смогу, просто сбежать и заявить о них они мне сами не дали… Говорят, когда их на службу берут, у них такой вопрос есть – «Можете ли убить человека ради своей страны?» Мы не бараны, чтобы нас крали и резали…»

Вдруг мелькнуло: а что будет, если первой войдет женщина, и как он сможет в нее стрелять, – но он тут же отогнал эту мысль.

«Здесь нет мужчин и женщин, – сказал он себе. – Это война, тайная война. Есть живая сила противника. Если не ты, то – тебя».

Дверь загремела железом, в замке заворочался ключ. Виктор вдруг подумал, что входящий может присесть, и тогда он промахнется; он опустил дуло ниже. Дверь начала отворяться, Виктор увидел лицо Рафаэля и, почувствовав, что тот сейчас может захлопнуть дверь, с силой нажал на тугой, неподатливый спусковой крючок.

Хлопок оказался не очень сильным; из дула вылетело белое пламя, револьвер подбросило вверх, и через мгновение Виктор увидел, что Рафаэль, согнувшись, держится обеими руками за живот, выпучив глаза; отпущенная дверь с визгом раскрывалась.

Виктору вдруг пришло в голову, что на противнике мог быть бронежилет; он быстро опустил ствол и вновь надавил на спуск, целясь прямо в лоб. Рафаэля отбросило назад, он упал навзничь и уже не шевелился.

Где-то рядом должна быть Мари, и она наверняка не промажет. Он вскочил, бросился к двери и стал в простенке. Он не знал, что правильнее – выскочить наружу, где его могла ждать пуля, или оставаться здесь, ожидая, что в помещение пустят газ или бросят гранату. Ему стало ясно, что он обречен; но менять что-то было уже поздно, и оставалось лишь достойно встретить свою судьбу.

– Мари, сдавайтесь! – крикнул он, и его голос гулким эхом отразился в коридоре. – Район оцеплен! Я не Еремин! Ваше сопротивление бесполезно!

Единственным его шансом оставалась неожиданность; Мари не могла знать, откуда у него появилось оружие, а это могло значить только одно: операция провалилась. Остальное зависело от квалификации агента: под мужиков подкладывают обычно не слишком ценных, на что Виктор и рассчитывал. Если Мари неопытный агент, она запаникует и попытается скрыться; но вот если она ас или фанатичка, или с ней еще кто-то…

Снаружи послышался женский вскрик и какой-то шум. Через полминуты откуда-то неподалеку, видимо, со двора, заорал мегафон голосом Семиверстовой:

– Виктор Сергеевич, не стреляйте! Это Светлана Викторовна! Я иду к вам без оружия!