Олег Измеров - Ответ Империи

Собственно, главное в фильме был Джордж Формби. Представьте себе, что Савелий Крамаров – это бард с лицом Фернанделя, он играет и поет на банджо, и делает всякие трюки наподобие Луи де Фюнеса; вот это примерно и есть Формби. Правда, тонкого английского юмора в куплетах о провонявшей дедовской рубашке и мистере Ву, который подался окна мыть, Виктор так и не уловил, но в целом история музыканта, которого приняли за Джеймса Бонда, оказалась прикольной, а от самого Джорджа веяло непередаваемой добротой и обаянием.

– Знаете, мне хотелось бы побывать в Англии, – призналась Варя, когда британская разведка поймала всех фашистских шпионов, которые так и не смогли смыться с подводной лодки. – Скажем, в Лондоне, но не сейчас, а где-то в конце тридцатых. Мне кажется, англичане должны были быть тогда милейшими людьми.

– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – У них сейчас проблема с мусульманами, и как бы они отнеслись в то время к людям из СССР, ничего сказать не могу. Может, нормально, а может, ксенофобия была бы.

Вино начинало слегка действовать, и Виктором овладело что-то вроде эйфории. «Какая идиллия, – думал он. – Вечер, великолепный ужин, приятная дама, светские беседы при свечах. Даже без всякого романа, просто так посидеть».

– С исламом – это у них не ксенофобия, – прервала его размышления Варя. – Наши аналитики полагают, что проблема – пассивный протест. Ну, то, что не только иммигранты исповедуют ислам, а его принимает коренное население.

– В смысле – протест?

– Ну, как это объяснить… Часть людей не принимает мира, в котором главное – унижаться перед боссом, пахать с утра до вечера, чтобы только купить разрекламированные шмотки или тупо смотреть в ящике развлекательные шоу, а потом, как все, коньки отбросить. Им нужно что-то, ради чего стоит не только жить, но и умереть, ведь смерть ко всем приходит… Раньше это была идея социализма, всемирного общества справедливости, борьбе за которое надо всего себя посвятить, собой жертвовать за счастье людей всей планеты. Социализм на Западе придушили, вытравили из мозгов, а свято место пусто не бывает, вот и получили ислам. Так что не в исламе дело, не было бы его – было бы какое-нибудь язычество или любая секта, но что-то, что объяснит человеку – вот он не просто умрет и его зароют, а он совершил священную жертву, что есть что-то выше его личной судьбы и личной жизни. Либерализм этого объяснить не может, там личность важнее всего, и все бы было хорошо, если бы люди были бессмертны. А если все мы уйдем – значит, что-то должно быть выше, важнее нашей временной личности, прав личности, которые лягут в гроб вместе с нею… Непонятно?

– Наоборот. Даже очень все понятно. Гитлер тоже на этом сыграл.

– Ну вот… А западное общество не стало разбираться в причинах, оно менять себя не хочет, имущий слой боится пойти на жертвы. И все это стихийно прорывается, выходит наружу иногда в самых странных формах… Религия, идеология здесь ни при чем. Это психология, свойства сознания и подсознания.

– Угу. Слушай, а где здесь прокат кассет и почем за сутки? – спросил Виктор, которого после «Алушты» мало волновали вопросы классового подсознания. До него вдруг дошло, что они часа два как перешли на «ты», не испытывая ни малейшего неудобства.

– На Фокина. А тебе обязательно нужны ужастики?

– Почему ужастики?

– В прокате только Запад. Культовые боевики, ужастики.

– А если я, например, хочу Гайдая посмотреть?

– Так это бесплатно в видеотеке. Пара кварталов отсюда к Медиадому…

…Виктор приоткрыл узкую дверь на полутораметровую лоджию своей новой берлоги. В лицо ему плеснула свежесть, ленивый ночной дождь все так же стучал по карнизам, и водяная пыль носилась в свете фонарей. Тихие, вкрадчивые звуки слоуфокса «Голова в тумане» Дюка Эллингтона из кухонного динамика неторопливо расплывались в сумерках комнаты, словно дымок из курительницы благовоний.

Хороший вечер, подумал Виктор. Романтических отношений не завязалось, но Малдер и Скалли тоже вроде весь сериал глядели друг на друга и говорили о делах. Красивый треугольник: Малдер, Скалли и эти, как их там, которые засылают. Завтра надо будет самому приготовить что-нибудь и пригласить Варю. Будем ходить в гости по очереди.

Он закрыл дверь, подошел к выключателю и нажал белый рычажок: свет трехрожковой люстры осветил закоулки четырнадцати метров жизненного пространства. Проветривать не было необходимости: комната и так прекрасно вентилировалась через отдушины.