Гыррр Макарка - Под сенью клинка

— Расчётлив, — немедленно согласился Дерек, едва не скрипя зубами, — сделать управляющим женщину с ребёнком — это, конечно, тонкий расчёт.

— Да, — неожиданно поддержал Дагор казначея, — тонкий: получить честного управляющего и вывести его если не в ряды высшей городской знати, то очень к ним близко, не каждый бы додумался. Подгорные жители такого не забудут. Представляешь, как это расширит торговлю "Тропинки" с подгорным миром?

На этом они как-то очень быстро доели то, что осталось, запили отнюдь не таргенайским и вышли из трактира. Адъютанта с лошадью, который ждал владыку у выхода, Дерек отослал в городскую гарнизонную конюшню, а сам махнул извозчику и поехал провожать Талину в новый дом. Советники разошлись в разные стороны — Ильм собирался ночевать в городе, а Хельм отправился в лагерь к главнокомандующему.

В доме всё ещё пахло затхлостью, несмотря на то, что мачеха с братьями весь день приводили его в уютный и жилой вид — их запах до сих пор витал в комнате. Мачеха утром долго мялась, а потом спросила как Талине удалось получить такую должность, неужели она сумела соблазнить самого господина Ханта? "Нет", — ответила Талина, — "я всего лишь сумела найти приписку в его финансовом отчёте", — и добавила, чтобы избежать дальнейших вопросов и домыслов, — "а дочка у меня от того мага, что ехал учиться".

Они долго искали в темноте свечи, разводили огонь в печи и грели воду, чтобы заварить липу с мятой, тоже принесённую мачехой. Ещё она оставила хлеб и кашу на ужин. Надо будет нанять служанку, решила Талина.

— Завтра за тобой заедет кучер? — осторожно пригубил Дерек липовый отвар. — Тебе не тяжело будет работать?

Ему не нравилась идея Ильма, и Талина не могла понять — почему.

— Не бойся, — попыталась она его успокоить. — Я справлюсь. О такой должности я и мечтать не могла. И Ильм не обманывает своих работников, скорее уж они его, это правда. Я слышала об этом не раз. И "Стрела" не обманывает, и мы с отцом не обманывали, не переживай, у меня всё получится. Была одна лавка — будет восемь, всего-то.

— Хорошо, если так, — Дерек поднялся с табурета, — у тебя останутся все амулеты, и… думаю, ещё агент Хельма.

Агент оставался не один, но Талине знать об этом не обязательно.

У "Тропинки" тоже была охрана, и взятый Дереком за горло Ильм клятвенно уверял, что за Талиной будут следить, что её никто не тронет, что… он много в чём клялся.

— Я зайду утром, — пообещал Дерек. — Провожу тебя до лавки.

— Ты уезжаешь, — сказала Талина, — и хочешь уехать, не простившись?

— Почему, — он попытался не понять её, — я уеду ещё не завтра. У тебя новый дом и работа, бессмысленно ночевать в лагере, он далеко. Я… буду навещать тебя, пока не уйду с войском.

— Нет, — ей нечего было терять, совсем, и она пошла напролом, — не делай вид, что ты не понял. Я спросила — ты что, не останешься? Ты хочешь уехать, не оставив мне даже воспоминаний? Вот так — и мне нечего будет вспомнить?

Ты ещё арбалет возьми, подумал Дерек, прицелься и не выпускай меня, пока я не соглашусь… Это неправильно, что женщины живут наверху. У них появляются мужские замашки.

Я вернусь, хотел сказать он, и заберу тебя к себе. И тогда она будет ждать. И будет связана. А он может и не вернуться. Перед глазами замелькали лавки господина Ханта, продавцы, охрана, прохожие, оборачивающиеся на Талину на улице… рыжий мальчишка, которому очень хотелось свернуть шею. Так хотелось, что кулаки сжались сами. Ввести кровь этого сопляка в императорский род… или иметь с Талиной незаконных детей. В глазах потемнело. Или просто уйти в поход — сначала ведь надо добраться до столицы.

— Ты, — она подошла совсем близко и положила руки ему на грудь, — вот так и уйдёшь? И ничего не будет?

Он молчал.

— Дерек, — растерялась Талина, — ты что… это результат ранений, да?

Дождался. А что она ещё может думать?

Наклонился к ней и поднял на руки. Долгие годы бывший воевода приходил к женщинам лишь за тем, чтобы они продемонстрировали ему своё любовное искусство. Он привык принимать их ласки и дорого ценил мастерство тех, кто мог заставить его забыть обо всём хотя бы на минуту. А она не умела совсем ничего, и он сходил с ума, ловил каждый её взгляд, каждое движение, боялся, страшно боялся забыться, и терял сознание от одного прикосновения к ней. Он прижимал её к себе, касаясь губами угловатых плеч, и тени рыжего мальчишки и его дочери суматошно метались по комнате, стараясь исчезнуть, рассыпаться, и ничем и никогда не напоминать о себе.