Сергей Панченко - Проект «Переселение». Дилогия (СИ)

Блажен, кто верует. Я несся по знакомой дороге обратно. Вот знакомая лесополоса, конец асфальта. Навстречу, клубя пылью, летела такая же Нива, как у меня. Когда до нее осталось метров тридцать, моя машина словно погрузилась в густое желе. Она резко сбросила скорость и не реагируя на газ, стала останавливаться. Встречная машина, почти поравнявшись со мной, вдруг исчезла. Я готов поклясться, что это была моя машина, и за рулем сидел я. А моя, потрепанная местной фауной, Нива, стукнулась в невидимую преграду и остановилась. Я упал на руль. В голове было пусто, ни страха, ни отчаяния, ничего. Хотелось верить, что это сон или временное помешательство. Возможно, тот хлопок и был инсультом. На самом деле я лежу сейчас в больнице Прокопьевки, парализованный, пускаю слюни, хожу под себя. А мой мозг, выкидывает такие вот коленца, чтоб мне скучно не было.

Дверь, покореженная тварью, никак не хотела открываться. Пришлось, как следует поддать плечом, прежде чем она, со скрипом и стоном, открылась. Снаружи машина выглядела, как консервная банка, открытая тупым ножом. Силища у этой твари неимоверная. А что если она и людей так распиливает. Бррр. Еще немного и я проснусь. Ну, не может такого существовать в принципе. Мы все-таки живем в мире, где изучен и систематизирован любой представитель флоры и фауны. Откуда им взяться в глухой Прокопьевке. И в любой части света, тоже вряд ли. Невидимое препятствие, в которое уперлась машина, существовало. Просто невидимая стена. Метров тридцать вправо и влево было тоже самое. Я вернулся в машину. Достал свою походную сумку, вынул оттуда ноутбук. Включил. Интересно, а модем здесь ловит. В томительном ожидании прошло минуты две, пока все подгрузилось. Кликнул на подключении. Черта с два. Нет регистрации доступной сети. Попробовал позвонить, на всякий случай, безрезультатно.

Дальше, плохо помню. Выключил ноутбук, телефон. Сел поудобнее, и впал в ступор. Наверно мозг исчерпал все варианты объяснимых с разумной точки зрения, случаев. И отключился, ввиду собственной бесполезности. Я провел в таком состоянии возможно час, а возможно день. Что характерно, если второй вариант, то ночи здесь не было. Привело меня в чувство, самое распространенное человеческое чувство — голод. Желудок начал урчать на разные лады и посылать сигналы в отключенный мозг. На что последнему пришлось включиться и озаботится пропитанием. Поесть или умереть, выбор звучал как-то так. Из местных закусочных я знал только одно место — автозаправку. Возвращение в это место вызывало несанкционированное передергивание плечами. Из аргументов «за», было то, что я знал, что меня там ждет. Из аргументов «против» было то же самое. Победил аргумент «бензовоз». Мою старушку требовалось заправить. А где еще набрать бензина я не представлял.

Вообще, я не из тех людей, кто кидается не подумавши. Я скорее из тех, кто подумает, подумает и вообще никуда не кинется. Это когда выбор есть. Остаться сидеть на теплом диванчике перед телевизором, на стульчике перед компьютером или на кухне перед рюмочкой. Или идти куда-то морозной ночью, или дождливым летним днем, искать приключений на свою задницу. Я думаю, вам ясен мой выбор. А здесь все было не так. Любая альтернатива предлагала разное зло, неведомое доселе, что собственно затрудняло выбор. Для начала необходимо сделать допущение для моего мозга, что все происходящее — правда, и имеет свое право быть. Хорошо бы еще понять, откуда это происходящее взялось и почему меня не выпускает. Вспомнился «Град обреченный» Стругацких. Что за Эксперимент здесь творится, и какова моя роль во всем этом. Вспомнился сон про девушку с медведем, очень она просила меня верить в это. Странно конечно, что девушка из сна просит тебя верить, что все вокруг не сон. Однако, только она пыталась мне что-то объяснить. Я ей верю, все равно больше некому, и мишка рядом с ней был такой убедительный. Смотрел на меня как мой папа, когда интересовался моими оценками в школе.

Мой первое осознанное действие будет разведка. Пока я метался в панике, мог много раз погибнуть. Все равно ничего не видел вокруг. Теперь надо двигаться осторожно, с широко открытыми глазами. Надо достать свою «зеркалку» и держать ее наготове. Дух журналиста робкими ростками пробивался наружу.

Чтобы оценить все чувство юмора господа бога нашего, необходимо обратиться к моему прошлому и посмотреть, что за человек получился из меня, к моим тридцати шести годам. Итак, в тридцать шесть лет я был простым журналистом простой областной газеты. Работа отчаянно мне не нравилась, но страх перед изменениями пересиливал мои желания расстаться с ней. И время, когда я свыкнусь с мыслью, что ничего иного меня не ждет, было рядом. А еще, я ничего не умел в жизни. Я, вроде был эрудирован, разносторонне развит. Но это было отовсюду помаленьку. Я не умел делать хорошо, что-то одно. Руки у меня, что называется, росли не из того места. Если молотком, то по пальцам, если обои в доме наклеить, то вообще таджик ухохочется. Я, честно, и не представлял, куда я смогу устроится. Семьей я так и не обзавелся. Мелькало, где-то в глубине души, что пора. Но так не настойчиво, что мои холостяцкие удовольствия не давали расцвести этому чувству. Мое любимое холостяцкое развлечение было по пятницам. Я покупал в магазине деликатесов, бутылочку коньяка. Готовил несколько вкусных блюд. Принимал душ. А затем в халате, за кухонным столом и перед маленьким телевизором потихоньку напивался. Процесс был приятным, но утро… однако, каждую пятницу это повторялось. И это могло стать смыслом моего существования. Почему нет. Все к тому шло. Полный инфантилизм. Решимость и ответственность за принятые решения никогда не были моей сильной стороной. Представьте, каково было мне встретиться с тем, с чем я встретился в этом захудалом районном центре.