Дмитрий Билик - Оловянная корона (СИ)

Лейтли повернулся. На первый взгляд мгла была одинакова везде, но ему показалось, что впереди, наверху, поблескивает крохотный лучик света. Едва заметный, с игольное ушко, но он там точно есть. Иллиан полез к нему, касаясь каких-то осклизлых камней, веток, опавших и перегнивающих листьев. От этого руки сразу стали холодными, закоченели, налились неприятной тяжестью. Но чем ближе Лейтли был к свету, чем увереннее тот расходился в разные стороны, подминая под себя тьму вокруг, тем явственнее лорд слышал громкое многоголосье, жужжащее в том, другом мире.

Сначала это было спешное неразборчивое бормотание одного человека, словно лишенного Тремя Богами разума — так разговаривают дряхлые старики, потерявшие связь с окружающим миром. Но потом к нему прибавились другие голоса, моложе и настойчивее. Они не просто взывали к Иллиану, а что-то требовали от него, с той цепкостью и настырностью, на которую способны лишь уличные воришки, просящие мелочь, но в ту же самую минуту незаметно шаришие у тебя за поясом.

Лейтли закрыл глаза. Свет становился невыносимо ярким, опасным для взора, пытающийся выжечь глаза, но лорд чувствовал каждой частицей тела — да, да, тела, он еще жив, он не бесплотный дух — что идет в правильном направлении. Наконец голоса стали совсем отчетливыми — Иллиан узнал каждый из них:

— Не мог он умереть, не мог. Показатели были чуть выше нормы.

— Неужели я ошибся? Я не видел, не видел ту вероятность.

— Вот ведь, с…. Г…. Такие. Чего же они Ил с тобой сделали?

— Мда, походу Руса обделался. Загубил лорда.

Иллиан осторожно открыл глаза. Он сидел в странном деревянном кресле, все еще связанный ремнями по рукам и ногам, перед ним стоял бледный Мёнемейстер, озадаченный старый Веглас, суровый Иван, белокурый Марат и рыдающая Лена. Его возлюбленная Лена.

— Пожалуйста, помолчите, — взмолился он. — Не говорите все сразу.

— Ил, мы и не говорим, — ответила ему возлюбленная, кинувшись на шею.

И только тут лорд заметил плотно сжатые губы, встревожено переглядывающиеся лица и все понял. Он слышал их мысли, слышал, о чем думают все эти люди, чего боятся. Только… он не различил самого главного голоса для себя — голоса его любимой женщины.

— Иллиан, посмотрите на меня, — переключил внимание на себя Мёнемейстер. — Внимательно слушайте, что я скажу.

Все повернулись к Руслану. Сам Иллиан смотрел на его скуластое широкое лицо, узкие, будто сами собой шевелящиеся губы, и внимал.

— Попробуйте сконцентрироваться на мне. Отключить внимание ото всех остальных и думать только обо мне. Ну же!

Шум вокруг прекратился, голоса затихла, а Мёнемейстер продолжил, хотя губы его и не двигались.

— Теперь вы телепат. Не простой, судя по тому, как вы реагируете на происходящее — а десятого уровня. Точно вам сказать не могу, у меня очень старая техника. Вам надо научиться контролировать свои способности, нельзя расслабляться, иначе вы попросту сойдете с ума. Понимаете?

Иллиан кивнул. Лорд с запозданием понял, что разговор, происходящий между ним и главой «черных душ», для всех остальных остается недосягаемым.

— Хорошо, пока мы только смотрим. Не управляем, не подчиняем, просто смотрим. Если хотите, Иллиан, вы можете заглянуть в меня поглубже.

— Я не хочу, — ответил Лейтли. — Это…

— Неправильно, я понимаю вас, — подумал Мёнемейстер. Иллиану показалось, что он усмехнулся. — Вам все равно будет нужен подопытный. Поэтому… если вы не хотите сейчас, то можно будет попозже. Хорошо?

Иллиан осторожно кивнул.

— А теперь медленно выходите из моего сознания. Как бы вам сказать… Представьте, что снимаете сапоги, которые вам велики, но старатесь разуться без рук, а сапоги оставить именно на том месте, на котором стояли.

Лейтли живо вообразил эту картину, странную — зачем надевать обувь, если она тебе велика? — но все же сделал, как говорил Руслан. Он смотрел на Мёнемейстера, резко схватившегося за голову, и внезапно понял, что ничего не слышит. Все вокруг молчало.

— Нормально, нормально, — сказал Руслан, массируя себе виски. — Не идеально, но для первого раз нормально. Надо будет поработать над выходом, а то парацетамола не хватит. Но в целом держался внутри неплохо.

— У вас еще остался парацетамол? — удивился старик.

— Просроченный, но немного помогает.

— Прошу прощения, сиры, но быть может вы освободите меня? — вмешался Иллиан. — Или в моем дальнейшем заточении еще есть необходимость?

Иван с Маратом, не сговариваясь, одновременно бросились развязывать Лейтли, отчего и стукнулись головами. Потирая ушибленные места, они, каждый со своей стороны, щелкнули пряжками и ослабили ремни. Лейтли потер затекшие руки и освободил ноги сам.