Инесса Ципоркина - Дерьмовый меч. Дилогия

Через некоторое время последние выжившие приспешники тьмы исчезли в портале, который тут же начал сворачиваться.

— Я спасу тебя, Сэмми! — заорал оставшийся фон Честер и бросился к огненным вратам.

Мене-Текел-Фарес в корне пресекла эту попытку зверского самоубийства, изящной ручкой скрутив низкорослого Деануса в бараний рог:

— Куда собрался, голубь?! Забыл, что следующим пунктом в твоем виш-листе — вернуть королеве Мурмуднии мужа?

Крылатая серая молния успела юркнуть в полыхающий проем, и пламя окончательно угасло. Напрасно куриный оборотень скакал по закопченному, усеянному телами камню, и призывно кудахтал — ад не собирался возвращать свою добычу. Хотя, еще неизвестно, кто в этой ситуации добыча…

— Вряд ли тамошние обитатели владеют заклинанием «импотентума», — словно прочитав мои мысли, негромко произнес Бляд. — Так что скоро у них все будет полыхать не столько от адской жары, сколько от стыда.

Утомленные схваткой, мои соратники потихоньку собирались вокруг инвалида сексуального фронта, который так и не прекратил сбор осколков. Настойку на Стояке он надеется сделать, что ли? Клептоман Гаттер оперативно притырил разбросанное ректором добро в свой бездонный мешок, тщательно собрав недоеденный виагрышник.

— В хозяйстве сгодится, — пояснил он смущенно.

Чкал старательно упаковывал пленного фон Честера, который, несмотря на потерю брата, неприкрыто млел от грубых прикосновений могучих рук летуна.

Прозак с досадой рассматривал в походном зеркальце свою роскошную рубаху, которая после драки превратилась в майку-алкоголичку. Финлепсин страдал над погибшей коллекцией боевых заколок: только подарок брата каким-то чудом уцелел в своем хрустальном чехольчике.

Приковылял понурый Тупи, превратившийся обратно в человека. Посидел на корточках над корзиной, потом принялся облачаться в свою набедренную повязку. Мы заметили, что среди многочисленных амулетов на шее индейца появилась кленовая шишка на кожаном шнурке.

— Между прочим, это было унизительно! Я привык разить наповал и упиваться кровью, а не служить ролевым девайсом! — сообщил до боли знакомый язвительный голос, и я радостно встрепенулась. Дерьмовый меч, избавившийся от зловредной адской магии, снова налился твердью, торжествующе сиял и сварливо пованивал. А я уже всерьез прикидывала, вымачивать мне артефакт в виагровом растворе или попробовать наложить шину!

Между тем, опозоренный меч явно жаждал реванша.

— Ну, чего расселись?! — нетерпеливо понукал он уставших бойцов. — Еще не все зубы нанизаны на нитки, не все шкуры устилают гостиную, не все головы развешаны над камином! Мы должны въехать в ад на плечах бегущего противника!

Это оказалось последней каплей: преисподнюю скрутило судорогой, и она с отвратительным звуком срыгнула нас на мостовую Хогвартсорбонны.

— А шоб я здох, — пробормотал Чкал, слезая с Деануса, раскинувшегося под ним по мостовой в самой, надо понимать, соблазнительной позе. Сильно при этом напоминая портрет Иды Рубинштейн во время БДСМ-сессии.

Мне хотелось того же. То есть не раскидываться по мостовой и не БДСМ-сессию, конечно. Я бы предпочла умереть и пройти через все ужасы преисподней — ха, что преисподняя может показать такого Мурмундии Неистребимой, над чем она не могла бы посмеяться! — чем видеть ненавистную (как будто я здесь училась) Хогвартсорбонну. Все здесь было отвратительным: и дурацкие студенты, зубрящие дурацкие заклинания, и дурацкие экзамены с дурацкими зачетами, и дурацкий ректор-импотент. И даже библиотека, которую мой второй братец усиленно пытался оживить своим распутством, была дурацкой донельзя.

Казалось, что на зубах у меня отрастают брекеты, на ноги сами собой натягиваются гольфы с помпонами, а волосы заплетаются в тугую, ни разу не сексуальную косичку. Или даже в две, вот ужас-то. Как будто я все еще воюю с сэмюэлевыми демонами, нашептывающими мне самые кошмарные воспоминания и страхи далекой юности, когда я была девочкой-ромашкой и все вокруг старались, чтобы я ею и оставалась. Еще немного — и ко мне вернется способность краснеть, опускать глазки и глупо хихикать от шуток разных придурков, уверенных, что они тут основные и зашибенные, а я так, погулять вышла…

— Ну-ка, давай, величество, подымайся, — услышала я над ухом и могучая мерчандайзерская хватка помогла мне подняться и принять приличествующую королеве позу. — Ты не тушуйся-то, не тушуйся, — загудела Менька, отряхивая меня от адского пепла и академической пыли. — Мы здесь самые крутые, даже если, хм, слегка не в форме.