Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Холодно… Святая Прозрачность, как же здесь холодно. Как холодно и темно!

Прислонившись к стене, Сардар вдруг обнаружил, что у него зуб на зуб не попадает от озноба. Место, в котором он очутился, больше всего походило на ту Великую Пустоту, которой был мир до начала времен. Холод и мрак — вот и все, что было тогда. И единственный звук — непрерывная капель, звон падающих с каменного потолка капель, мерный плеск воды, предварявший явление в этот мир первого из богов — Водолея.

Мрак… Капель…

Сардар и сам не смог бы сказать, сколько продлилось оцепенение. Он созерцал тьму, он будто умер, превратился в ничто, в бестелесный призрак, обреченный на вечные скитания в Тени Зодиака. Раздавленный и несчастный, плыл в черноте, был самой чернотой, способной порождать лишь абсолютно черную беспросветную пустоту.

Иногда тьма сгущалась, становясь плотной и вязкой, почти осязаемой, и тогда Сардару начинало казаться, что он видит чей-то силуэт. Черные волосы… изящные тонкие линии… То была Кайя, загадочная ускользающая Кайя являлась из непроглядного омута. Ее губы трепетали, она силилась что-то сказать, но тотчас исчезала, увлекаемая мрачным водоворотом.

Из ступора его вывел звон — как если бы кто-то помешивал черпаком в медном котле. Сардар вдруг ощутил, что от этого звука рот наполнился слюной. К звону черпака прибавились характерные удары, живо вызвавшие в памяти картину мясной лавки, посреди которой мясник разрубает туши острейшим топором. Сардар сглотнул и, влекомый разыгравшейся в желудке истерикой, устремился вперед.

Кухня сыскалась совсем недалеко. Несколько шагов, поворот налево — и вот уж все стало совсем таким, как описывал Хромец. Три ступеньки вверх, узкая галерея, извивающаяся подобно удирающей змее, и в конце ее — тусклое парное свечение. Едва Сардар приметил свет, из груди вырвался громкий надсадный вздох. Остановившись за границей освещенного пространства, юноша стал наблюдать.

«Как крыса из норы» — пронеслось в голове. Узкая, ведущая вверх галерея действительно напоминала нору. Лаз выходил не то в кладовку, не то еще в какое-то подсобное помещение, дверь которого по счастью была открыта, но все равно давала слишком маленький обзор. К тому же, смотреть приходилось снизу вверх, и с того места, где остановился Сардар, был виден лишь кусочек кухни — дальний угол и закопченный потолок.

Вновь послышались звуки кухонной работы, кроме них не было больше ничего, и через минуту Сардар решил подобраться поближе. Выбравшись из лаза, он действительно оказался кладовке, вернее, в дровяном сарайчике. Дрова заполняли почти все пространство, и то, что он первоначально принял за приоткрытую дверь, оказалось просто щелью между двумя поленницами; собственно двери в сарайчике не имелось.

Сардар осторожно выглянул наружу. В кухне трудились двое: повар и мясник. Повар возился у очага, мясник же, стоя у огромного чурбака, разделывал баранью тушу: куски мякоти откладывал в сторону, а голые кости швырял в медный чан — тот самый, из которого тюремщики раздавали варево заключенным.

Завидев мясо, Сардар едва не вскрикнул — от голода скрутило внутренности. На его счастье, кухня, похоже, прекрасно проветривалась, во всяком случае, он не чувствовал запахов съестного, иначе, кто знает, смог бы он удержаться и не наделать глупостей.

Кухонные были заняты делом, не подозревая, что за ними следят, и это дало Сардару возможность спокойно оглядеться. Расположенная в обширном гроте тюремная кухня не могла похвастаться богатым убранством. В центре — большой разделочный стол, заставленный мисками, на одной из которых горкой лежал нарезанный хлеб, справа от стола — чурбак для рубки мяса — вот и вся мебель. Все остальное, — посудные полки, шкафы для продуктов и специй, — заменяли ниши, которыми были испещрены каменные стены. Очаг, у которого возился повар, находился в самой большой из ниш. За чурбаком мясника чернела еще одна, чуть меньших размеров, судя по следам копоти по периметру — еще один очаг, запасной или заброшенный. В дальней от Сардара стене виднелся вход в кухню — низкая арка без дверей, за ней уныло чадил одинокий факел.

Освещение было прескверным: развешанные по стенам масляные лампы давали ровно столько света, чтобы повар мог отличить репу от редьки, а мясник не отрубил себе пальцы. Недостаточно темно, чтобы стащить что-нибудь со стола и удрать, но вполне подходяще, чтобы, улучив момент, прошмыгнуть в кухню и попытаться спрятаться в одной из больших ниш, хоть в том же заброшенном очаге. Да, лучше заброшенного очага места не найти: и до котелка на огне близко, и до мяса недалеко. Голод так одолел Сардара, что несчастный юноша был готов набить живот даже сырой бараниной. А если к тому же где-нибудь поблизости сыщется печень…