Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

Так они шли часа полтора или два, изредка обмениваясь короткими репликами. Званцо в разговоре участия не принимал, справедливо полагая, что свое положение может только ухудшить. К его горлу больше не был приставлен нож. Мекит ограничился тем, что связал пленнику руки за спиной и, идя следом, в одной руке держал конец веревки, а из другой не выпускал свой кинжал. Попытаться бежать при таком раскладе было бы настоящим безумием, хотя — Кинжал про себя усмехнулся — сам он все равно попытался бы. Так или иначе, новый порядок значительно увеличил скорость передвижения их компании.

Но всему на свете приходит конец. Настало время, когда Кинжал рассудил, что в дальнейшем они вполне могут обойтись без общества Званцо.

— Я обещал отпустить тебя, и я тебя отпускаю, — процедил он сквозь зубы, глядя Нерожденному под ноги. — Руки развязывать не буду, прости. Думаю, повозившись немного, ты справишься с этой задачей и сам. Впрочем, даже если нет, едва ли тебе что-либо грозит, а до лагеря не так уж далеко. На прощание я хочу тебе сказать вот что: сейчас меня сдерживает клятва, но когда я в следующий раз тебя увижу, ты умрешь. Запомни мои слова хорошенько, это обещание.

Какое-то время Званцо стоял молча, и Кинжал уже подумал было, что он так и уйдет, не сказав ни слова. Но Нерожденный заговорил:

— Ты мне не понравился с первого взгляда, скорпион. Я не убил тебя сразу, это моя ошибка. Но я привык исправлять свои ошибки. Сейчас меня сдерживает веревка на руках, но когда я увижу тебя в следующий раз, умрешь ты. Да, это тоже обещание.

Кровь вскипела в жилах Мекита. Он с трудом преодолел искушение разрезать веревку на руках Званцо, чтобы предоставить ему шанс попытаться исполнить свое обещание немедленно. К счастью, он быстро понял, что вполне возможно именно этого Нерожденный и добивался, рассчитывая на горячность молодости.

Несколько принужденно рассмеявшись, он обратился к Юмиле:

— Милая, напомни точно, что я обещал относительно этого мелкого шакала?

— Ты обещал оставить его в живых, — обеспокоенно ответила девушка. — Ты ведь не собираешься нарушать клятву? Боги этого не любят…

— Да я сам этого не люблю! — всплеснул руками Мекит и тут же, резко повернувшись, ударил Званцо рукояткой кинжала по голове.

Не успев увернуться или защититься, тот рухнул как подкошенный.

— Я ведь ничего не обещал по поводу состояния его здоровья, — пояснил Мекит. — А это даст нам дюжину-другую минут форы. Поверь, эти минуты могут оказаться не лишними.

— Не перестарался? — деловито спросила девушка.

На всякий случай склонившись над распростертым на земле Званцо, Кинжал отрицательно помотал головой.

К рассвету они без всяких приключений добрались до гор, перевалили их по подсказанной Рикатсом тропе и только на той стороне позволили себе забыться коротким тревожным сном. После чего направились к лагерю объединенной армии, где Мекит рассчитывал обнаружить Рикатса.

Все это Кинжал пересказал, разумеется, с существенными купюрами и сокращениями, передавая только самую суть. Однако когда он счел свое повествование завершенным, Рикатс удивленно вскинул бровь.

— А где же окончание твоей истории, парень?

— Что ты имеешь в виду? — снова надевая маску деревенского простофили спросил Мекит.

— Ты, сожри тебя Рыба, прекрасно понимаешь, что я имею в виду! — рыкнул Рикатс. — Как, как во имя всех богов, тебе удалось уговорить Зевуара прийти сюда?

Кинжал испустил долгий покаянный вздох.

— Должен признаться, Рикатс, мне это и не удалось.

— То есть… как не удалось?

Выражение лица у главы армии сейчас было исключительно потешное, и Мекит им наслаждался. Хотя виду, разумеется, не показывал.

— Никак! — сокрушенно признался он. — Чего я только не делал, чтобы его убедить, разве только головой об стол не бился. Все напрасно.

Лицо Рикатса покраснело, глаза готовы были вылезти из орбит. Он готов был взорваться, и взрыв этот вполне способен был уничтожить ближайшее окружение.

— Если ты не убедил Зевуара, — медленно, проговаривая каждое слово, начал Рикатс, — то…

— То его убедила я, — встряла в разговор Юмила.

— Ты?! — теперь краска стремительно сходила с лица Рикатса.

Юмила просто кивнула.

Несколько мгновений Рикатс еще молчал, а потом внезапно разразился хохотом. Все встало на свои места. Зевуар может быть сколько угодно умным и хитрым, скрытным и подозрительным. Прежде всего он остается Девой. Этого не сотрешь и не изменишь. Разумом он может не доверять женщине, но в глубине души… Слова женщины для него всегда будут более вескими и значимыми, чем слова мужчины. И если он мечется, балансируя на грани между верой и неверием, именно женщина — не мужчина! — способна подтолкнуть его в нужную сторону.