Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

— Что же делать? — в глазах Кайялу промелькнула растерянность.

— Выкурить этих сволочей, — подал голос Ганай, начинающий седеть солдат, чье жилистое тело, казалось, было сплетено из кожаных ремней.

— Выкурить, — повторил он. — Вон, зайти в любой дом, собрать мебель, сложить у входа и поджечь. Прыснут наружу как тараканы.

Михашир посмотрел туда, куда указывал Ганай. За пустырем шириной сотни в полторы шагов начинались жилые кварталы. По краю — домишки неказистые, кособокие, грубой каменной кладки, под соломенными крышами, но дальше тянутся к небу черепичные крыши добротных высоких домов.

Нет, мебель, конечно, они брать не станут: у голытьбы ее и нет, а грабить состоятельных горожан себе дороже. Но вот утащить несколько охапок соломы — самое оно. Солома дымит так, что можно выкурить кого угодно, хоть демонов с Оборотной стороны.

— Ганай, Кайялу — со мной, — сказал Михашир. — Остальные — остаются здесь. Если кто-то высунется оттуда, сделайте так, чтобы он об этом очень пожалел.

Они двинулись в тот проулок, где несколькими минутами ранее увидели лежащее тело. Труп был ужасен. Скорее даже уже и не труп, а брошенная мясником почти разделанная туша — еще несколько ударов, и куски можно развешивать на крюки над прилавком. При виде этого кошмара у Михашира ком подступил к горлу.

— Знатная работа, — хриплым голосом произнес Ганай.

— Боги-боги-боги… — одними губами забормотал Кайялу, делая охранительные знаменья.

— А не из наших ли он?.. — наклонившись, Ганай ухватил за волосы полуотрубленную голову, повернул лицом к себе. Михашир судорожно сглотнул: сквозь кровавые пятна на лбу явственно проступала татуировка скорпиона.

— Это как же? — тяжело дыша, выдавил Кайялу, он явно боролся с тошнотой. — Наши, получается, тоже ходили сюда за соломой?

— Получается. — Ганай бросил взгляд по сторонам.

— Но как же… — начал, было, Кайялу, но Михашир оборвал его:

— Никак. Потом разберемся. Берем солому — и назад. Надо открыть ворота.

Калитка в ближайший двор была сорвана с петель, Михашир не сразу и понял, что вот эта россыпь досок под стеной — и есть калитка. На огороженном полуразвалившимся каменным забором дворе они увидели еще два трупа. Для себя Михашир определил их стариком и старухой, хотя понять, кем были несчастные при жизни, не представлялось возможным, да это и не имело ни малейшего значения. Главное, эти двое держали коз: из запертого загона в конце двора неслось жалобное меканье, а под стеной высилась куча соломы.

— Взяли и пошли, — скомандовал Михашир, и ухватил охапку побольше.

Кайялу последовал его примеру. А вот Ганай прежде чем выполнить приказ отдернул задвижку и распахнул дверь загона, выпуская коз.

— Не подыхать же им.

Когда они вышли на улицу, у башни творилось что-то неладное. Михашир увидел, что несколько его солдат, сгрудившись у входа, напряженно вглядываются в полумрак.

— Недоноски, — проворчал Ганай. — Ведь сказано же было…

— Эй! — заглушив его бурчанье, крикнул Михашир. — Вам что, плетей захотелось?! А ну…

Ему было не суждено договорить. Один из солдат там, впереди, вдруг дернулся и стал заваливаться на бок. Стоявший с ним рядом отшатнулся, чуть согнул ноги в коленях, должно быть, собираясь отпрыгнуть, но внезапно, к ужасу Михашира, тело несчастного будто раздвоилось: ноги еще готовились к прыжку, в то время ка торс, отделившись от них, опрокидывался назад, как если бы неведомая сила переломила тело пополам. Еще один солдат рухнул как подкошенный, потом еще один, и еще…

Михашир не успел досчитать до десяти, как остался без отряда.

— Драпаем! — Ганай дернул его за руку.

— Сдурел?!!! — взвился Михашир.

— Драпаем, пока до нас не добрались!

Ухватив Михашира и Кайялу за одежду, Ганай мощным рывком втащил их обратно во двор.

— Тихо! — прошипел. — Не приведи боги, услышат.

Михашира распирала злоба, однако он понимал, что Ганай прав. Ганай тем временем повис на плечах Кайалу, зажимая тому рот и приговаривая:

— Не будь дураком. Не будь дураком, парень. Одним богам известно, что там стряслось…

Обретя, наконец, способность соображать, Михашир осторожно высунулся из-за забора. Возле башни он увидел две человеческие фигуры, красные с головы до пят. Абсолютно, сплошь красные, без изъятья. Слипшиеся волосы, одежда — алые лохмотья. Проклятье! Он даже не мог определить, мужчины это или женщины. Оба стояли неподвижно, лишь поводя вокруг взглядами из-под прилипших ко лбам волос. У одного в руках меч, у второго — топор.