Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

А я как раз в этот момент, но в 2007 году, думал: «Если бы я мог перенестись в тот далекий 1966 год, я любил бы Рукавишникову, я сделал бы ее счастливой и был бы счастлив сам»!

А ты… Помнишь, ты мне сказала в новогоднюю ночь 1967 года, о чем ты думала ночью прошлого нового года? Вот в тот момент, когда ты загадала желание: «Хоть бы Толик любил меня и был со мной!» все и случилось. Желание всех троих исполнилось – Толик переменил жизнь, другой Толик, старше на 42 года, перенесся в тело 17-летнего Монасюка, а ты получила возможность стать через какое-то время Варварой Монасюк и прожить счастливую жизнь.

А магнитофон и кассеты были у меня в руках в тот момент, и почему-то перенеслись в прошлое вместе с моей личностью.

Вот и все! Ты хотела получить объяснение – ты его получила. Песни Михайлова действительно в 1966 году еще не были написаны, да и сам Стас, скорее всего, еще не родился.

Варвара медленно поднесла стакан с водкой ко рту и так же, как я недавно, выпила содержимое, по-моему, даже не почувствовав вкуса.

– Значит, тот Толя Монасюк, с которым я разговаривала на скамейке 15 сентября, был не ты…

– Почему же не я? Я! Просто…

– Просто через несколько месяцев ты убил моего Толю, и занял его тело…

– Варя, но ведь ты сама…

Я встал и попытался взять ее за плечи. А она ударила меня по лицу.

Второй раз за всю жизнь. И оба раза – незаслуженно.

И я замолчал. Варя ракетой носилась по квартире – она собирала вещи.

Лишь у двери я попытался сказать ей, что:

– …Варя, сейчас не это важно. Новогодняя ночь должна…

– Будь ты проклят! Убийца! – Она побежала вниз по лестнице.

И я крикнул ей вслед:

– Держись Юльки! Может быть, только она и поможет тебе!

В этот вечер я уже ни о чем не думал. Я допил водку из той, начатой, бутылки, потом, чтобы напиться и опьянеть, аккуратно поднял с пола бутылки с вином, так, чтобы не вылить из них на пол остатки. И выпив в итоге еще два стакана вина, включил магнитофон и под очередную песню Михайлова буквально через минуту «вырубился».

Когда через несколько дней ко мне в квартиру ворвалась Юлька, я уже приготовился ко всему.

Юлька, в отличие от нас, почти не изменилась. Мы с Варей слегка располнели, а она осталась все такой же тоненькой, такой же хрупкой и утонченной, вот только теперь она не была больше платиновой блондинкой, а постоянно красила волосы в пепельный цвет.

– Что у вас происходит? – с порога спросила она. – Мне позвонила Варька, она у матери в Боговещенке, и говорит, что будет встречать Новый год именно там! В своем отчем доме! Вы что, с ума сошли?

Я взял ее за руку и подвел к дивану.

– Сядь! – сказал я. – Юля, все что я скажу тебе – очень серьезно. И ты сейчас же дашь мне слово, что все выполнишь в точности!

– Не дам я никакого слова, пока ты не объяснишь мне, что у вас происходит!

– Жаль! – сказал я.

Потом встал, поднял Юлю за плечи с дивана (если помните, она всегда была легкой, как пушинка) и повел ее к выходу.

– Сейчас я тебя выпровожу и больше не впущу. И телефоны все отключу!

– Постой, постой! – Она принялась вырываться из моих рук, – хорошо, я даю слово!

Я подумал несколько секунд, и решился!

– Юленька! – сказал я. – Сейчас ты услышишь то, что я никогда тебе не говорил. Юль, я всегда любил тебя, и любил сильно. И вот ради этого я хочу, чтобы ты не беспокоила меня до самого Нового года. А в Новогоднюю ночь я тебе позвоню, и все скажу.

Юлек, ради нашей любви! Ты терпела 35 лет, потерпи три месяца!

– Но может быть, я могла бы…

– Нет, Юленька. Ничего ты не можешь – ни понять, ни помочь, ни изменить… И скорее всего, никто не может…

И я наклонился и поцеловал ее в губы – так, как целовал когда-то первый раз. Тогда, ночью в палатке – нежно и по-родственному.

– Иди, Юля!

– Но если вдруг…

– Я позвоню, если что! Иди, пожалуйста! У меня действительно масса проблем и мало времени.

– Но если позвонит Варя и спросит о тебе…

И вот тут я улыбнулся.

– Не спросит, Юля!!! Варя уже обо мне не спросит.

Начиная со следующего дня, я валялся на диване и думал, думал, думал…

Сначала я писал свои мысли на листочках бумаги, бросал их на пол, потом поднимал, некоторые перечеркивал, комкал и швырял в угол. Другие, наоборот, расправлял, и дополнял несколькими фразами. И такие листочки я складывал стопками на столе.

Скоро стопок было уже несколько, и листочков набралось столько, что я стал запутываться. И тогда я решил вспомнить свой опыт работы над текстами в другой, предыдущей, жизни. И открыл ноутбук и написал название романа «И НА ЭТОМ ВСЕ…»