Ирина Шевченко - Дочь Хранителя

— Тем более, давно пора новую купить.

Нет, этот кретин действительно не понимает или просто издевается?

— Это. Моя. Чашка, — когда я злюсь, всегда начинаю говорить по словам. — Мне. Ее. Купила. Тетя.

— Да что, происходит, Рошан? — взмолился кард. — Чего она хочет?

— В общем, так, — заявила я, успокаиваясь, — либо чашка едет, либо я остаюсь!

Мужчины ошарашено переглянулись.

— Чашка едет, — обреченно вздохнул кард.

— Смотри, — пригрозила я, передавая ему свою реликвию, — отвечаешь головой!

Покидая комнату, я все же успела заметить, как Эн-Ферро покрутил пальцем у виска, а Рошан недоумевающее развел руками.

Сборы и обсуждение перехода продолжались до полуночи. Рошан торжественно вручил мне Тарский аналог паспорта — бумажку, в которой были прописаны мои особые приметы, предполагаемая дата рождения и имя: частично мое, родное, частично позаимствованное у новоявленного родственника. Шеф во избежание двусмысленностей назначил Лайса моим братом. У "брата", кстати, соответствующие документы уже имелись, он только вписал туда информацию о том, что помимо всего вышеуказанного еще и является официальным опекуном несовершеннолетней меня, виртуозно подделав почерк писаря и подтвердив гулявшие среди Открывающих слухи о своей принадлежности к криминальным элементам Сопределья. А возможно, что он изначально сам и оформлял себе это удостоверение личности.

Когда с формальностями было покончено, Хранитель просто-напросто исчез из моей скромной квартирки — растаял в воздухе в самом буквальном смысле, напоследок шепнув что-то Лайсу.

— Я тоже пойду, — произнес кард, отводя взгляд от тающего сиреневого облачка, оставшегося от закрывшегося за драконом входа в портал.

— Куда?

— В гостиницу, здесь рядом. Завтра зайду за тобой.

Завтра. А точнее, уже сегодня. Меня до сих пор не оставляло ощущение, что всё это происходит не со мной. Вещи собраны, цветы политы, кошачьего корма припасено на месяц вперед, а мне всё еще не верится.

— Может тут переночуешь?

Слова вылетели сами собой, и Лайс удивленно приподнял бровь.

— Я тебе в тё… во второй спальне постелю.

Отчего-то не хотелось в эту последнюю на Земле ночь оставаться одной. Казалось, посижу в своей комнате среди книг и детских игрушек, включу старенький кассетник, пролистаю фотоальбомы и никуда уже отсюда не уйду. Не смогу. Не захочу. И чёрт с ними, с магией и долгой предолгой жизнью! Мне и тут хорошо.

— Останусь, — решился Эн-Ферро. — А у тебя сладенького ничего нет?

Сладенькое у меня было.

— Ого! А зачем тебе столько шоколада, ты же его не любишь?

— Не люблю, но иногда бывает хо… А откуда ты знаешь, что я не люблю шоколад?

Кард невозмутимо развернул плитку.

— Я много чего о тебе знаю, Галчонок.

Ага. Чудный воскресный денек, скучающая, в меру романтичная девица, входит он. А как это было на самом деле?

— Скажем так, в нашу первую встречу ты разгуливала в кружевном сарафанчике, демонстрируя в улыбке все свои четыре зуба.

Ясно. И после этого я еще хочу, чтобы он относился ко мне, как к взрослой?

— И встреча та была очень недолгой, — продолжил он с ухмылкой, — так как в какой-то момент под тобой образовалась лужица, и тетя вынуждена была вести тебя домой.

Без комментариев.

— А… Как…

В расход пошла вторая плитка.

— Я не знаю, что именно сказал тебе Рошан, — голос у Эн-Ферро стал серьезным, — но так уж вышло, что после смерти твоего отца только мы двое знали о тебе. Кир никому больше не доверял. Наверное, это огромная честь, что Хранитель моего Мира, счел меня достойным того, чтобы…

Он умолк и вцепился зубами в шоколад.

— Рошан сказал, вы с отцом были друзьями.

— Рошан? — тихо переспросил кард, отворачиваясь. — Сам бы я, наверно, так не сказал.

— Почему? Это что, не так?

— Так, так, — вяло заверил он. — Просто считать себя другом Хранителя — это то же, наверное, что считать себя другом бога. Слишком уж они… Не знаю, как и сказать. Все равно как, например, пятилетний пацан станет звать себя другом академика. Добрый дяденька, конечно, может искренне привязаться к малышу, станет с ним играть, накупит конфет, наделает бумажных корабликов, только вот после снова вернется к серьезной работе, а мальчишка побежит в свою песочницу.

— Хвастать перед другой ребятней, что играл в "паровозик" с доктором наук.

— Или сохранит это как свой величайший секрет.

Я в упор взглянула в его глаза. Скорее уж второе.