Ольга Онойко - Люди Весны

— Прощаю, инн Лесстириан, поскольку ты, по всей видимости, был введён в заблуждение. Воспринятые ныне исчисляются тысячами, а не сотнями тысяч, и наша Церковь никому не навязывает обеты.

— Что тогда означают слова «принять Цветение»?

— Жить по законам Цветения. Они не требуют становиться фадаритом. Фадарай не нуждается в поклонении и жертвах. Она желает лишь свободно дарить свою милость всему миру, ибо она есть весна.

— Миру, подвластному Людям Весны?

— Миру, где никто не вправе отнимать у другого свободу, любовь и силу.

Лесстириан опустил голову. Арге показалось, что он побледнел.

Боковым зрением он видел, как улыбается Эрлиак, и улыбка ему не нравилась. Арге не по душе было повторять доводы, которые он сотни раз слышал от простых священников и от самого Эрлиака. Этим доводам сравнялось уже несколько веков. Но их ждали зрители, их требовал церемониал. «Хитёр ты, Фрага, — мысленно сказал Арга, — уступил мне право разводить болтовню».

Лесстириан беззвучно вздохнул. Другие послы, казалось, не дышали вовсе.

— Законы Цветения, — сказал маг, — созданы для весенних, и только у весенних есть силы их соблюдать. Согласно Правде Лаги преступлениями, достойными казни, станут обычаи, по которым Цания живёт много веков.

«Наконец–то, — подумал Арга. — Достаточно повторять пройденное». Пускай с этого мига разговор стал сложнее, но он хотя бы вёлся о настоящих делах. Арга медленно кивнул.

— Инн Лесстириан, — проговорил он, — прошу тебя, скажи прямо: что преграждает жителям Цании путь к Цветению? Что вынуждает вас отвергать доброту Фадарай?

В лице мага что–то дрогнуло. Но когда он ответил, голос его прозвучал с прежним спокойствием:

— Вы требуете невозможного.

— Невозможного? — переспросил Арга. — Что возможно для десятков городов и сёл, но невозможно для Цании?

Лесстириан развёл окованными руками.

— Законы Цветения суровы, — сказал он, — но весенние известны как разумные господа, и имя Даяна Фраги почитается во всём мире. Мы признаём, что под властью Аттай улучшаются нравы. И мы готовы были бы признать вашу власть, если бы ваши законы говорили только о нравах. Но они посягают и на имущество. Цания — это купеческие гильдии. Цветение запрещает женить детей по сговору родителей и осуждает брак по расчёту. Оно даёт женщинам право владеть богатствами и приказывает выделять дочерям ту же долю наследства, что сыновьям. Если Цания примет эти законы, потоки богатства придут в беспорядок, подобно тому как свинец вносит беспорядок в потоки магии.

Арга покосился на толстого гильдейца. Тот явно мечтал провалиться сквозь землю.

— Что же получается? — вдруг звонко проговорил Эрлиак. — Так упрямо и стойко Цания сражается вовсе не с нами? На самом деле мужчины Цании сражаются со своими жёнами и дочерьми?

Шепотки зрителей превратились в говор. Многие засмеялись, в иных голосах звучали изумление и возмущение. «Проклятый святоша!» — подумал Арга. Те же самые слова вертелись на языке у него самого, но их нельзя было произносить перед людьми! С точки зрения Эрлиака Цания богохульствовала. Он желал, чтобы так думали все. Весенние не станут терпеть богохульство.

Лесстириан молча ждал, пока шум утихнет. Лицо его окаменело.

— Жители города поручили мне предложить соглашение, — ровно произнёс он. — Цания согласна признать главенство Аттай и платить налоги, которые установит столица. Но Аттай должна признать право Цании жить по собственным законам.

Гнев, захлестнувший соплеменников при этих словах, Арга ощутил так, словно был магом и внимал бурлящим потокам магии. Шум поднялся снова. Теперь он походил на гул гнезда разъярённых ос. В задних рядах даже не пытались понизить голос. Словно эхо медвежьего рыка, ветер доносил обрывки ругательств, божбу, угрозы, грубые шутки.

Кожу Арги покалывало. Волосы на руках приподнялись.

«Мрак! — думал он. — Безумцы! Ведь могло закончиться именно этим. Именно это предлагал Скедак. Но теперь… Безнадёжно. На что они надеялись? Мальчишка не мог сам составить эту речь, её продиктовали магистры. Вся Коллегия лишилась разума? Они могли бы просить отсрочки или поблажек. А теперь не только святоши, теперь каждый будет требовать штурма».

Оставалось одно.

Арга помолчал.

— Святейшая Каудрай, нынешняя глава Цветения, — тяжело сказал он, — известна своей беспримерной добротой. Многие считают её мягкость чрезмерной. Но все мы повинуемся её милосердным решениям. Мэнайта Каудрай издала повеление о единственной уступке, которую Цветение готово сделать.