Игорь Николаев - Символ Веры

- Сними сумку! - приказал пулеметчик. - Кинь ленту мне на шею.

Он терпеть не мог этих синематографических «эффектов», поскольку в жизни самый верный способ потерять боеприпас - сунуть его в неположенное место вместо нормального подсумка. Но делать было нечего, еще с полминуты и придется заряжать последнюю ленту.

Девушка на мгновение застыла, соображая, о чем речь. Затем кивнула и сняла поклажу с плеч Хохла. Тот поморщился, оскалил зубы. Родригес не переставала огрызаться короткими очередями, и хотя «180» стрекотал куда тише пулемета, треск над самым ухом слуха не прибавлял.

Риман вскинул к плечу приклад. На мгновение пожалел, что не взял что-то автоматическое. Бешеный пулеметчик и хренова валькирия оказались совсем рядом - было бы удобно снять обоих одной очередью. С другой стороны, физику не обманешь, и автоматика слишком часто отправляет пули «в молоко».

Ицхак поймал в трезубец прицела вражескую пару и выбрал самого опасного.

Пуля отбросила Хохла на капот, развернув боком, пулемет вывалился из враз ослабевших рук, повиснув на ремне. Кот сел, неловко подвернув ногу и запрокинув голову. Лицо побледнело, словно по нему прошлись автомобильной щеткой, разом стерев все краски, кроме белого с оттенком синевы.

Родригес думала недолго. Взгляд на свой «180» с полупустым диском. Взгляд на ЛАД и понимание, что она не сможет с ним толком управляться.

- Под машину, - тихо и быстро сказала она. - Отлежись под машиной.

Кот слабо кивнул. Рядом гулко хлопнула очередная лопнувшая шина. Пули все чаще и злее стучали в металл, выстрелы стегали по ушам.

- Удачи, - Родригес коснулась пальцами груди Хохла, чуть выше красного пятна, которое расползалось, словно капля чернил, только в отличие от чернил останавливаться не собиралось.

Пулеметчик проводил взглядом девушку, с трудом наклонил голову, чтобы ремень легче соскользнул. Нажал на спуск, и ЛАД загрохотал, отсчитывая остаток ленты, словно кассовый аппарат смерти. Хохол не старался в кого-то попасть, скорее выигрывал себе несколько мгновений. Лента опустела, и пулеметчик, обжигаясь о горячие гильзы, со стоном лег навзничь, пополз мод машину, помогая ногами - двигать корпусом было слишком больно.

У него получилось. Вокруг стреляли, топали, звенели сталью. Доносились отрывистые команды, кажется по-немецки. Слишком хорошо знакомый язык, еще с детства, безрадостного и украденного непосильной работой на латифундиях немецких концессионеров украинского Левобережья. Но самого пулеметчика не заметили.

Хохол криво улыбнулся, подумав, что это по-своему справедливо - пару поганых немчуков он наверняка отправил на тот свет впереди себя. Затем улыбаться, да и вообще жить стало слишком больно. Горячая, обжигающая жидкость заливала торс, не собираясь остывать, а это значило, что ее было слишком много. Липко и мокро стало уже у самой шеи.

- От жеж падло... - прошептал Кот, мучительно кривя губы. - Больно то как...

Рядом загремело как-то особенно сильно, как будто число врагов сразу удвоилось. Среди воплей и команд прорезались отчетливые французские голоса и еще что-то отдаленно знакомое. Европейское, но слишком певучее.

- Тащите его, - властно скомандовали совсем рядом.

Кот хотел достать нож, чтобы хоть напоследок ткнуть кого-нибудь. Не для убийства - силы в пальцах уже не осталось - но для успокоения души напоследок. Не успел. Его схватили за ботинок и выволокли на свет божий. Но вместо того, чтобы убить на месте, зачем-то начали тормошить, резать простреленную куртку и вообще причинять разные страдания.

- Тварюки поганi, - выдохнул с ненавистью Хохол, понимая, что легко помереть не удастся. - Щоб ви поздихали усi.

Спасительная кровопотеря накрыла его пеленой глубокого обморока. Пулеметчик уже не услышал, а если бы и услышал, то не понял отрывистых слов на итальянском:

- Это он?

- Нет. Кто-то из спутников.

- Жив?

- Пока да. Коллапс, но шансы еще есть.

- Вскрывайте плазму, вытаскивайте его, после разберемся. Сообщите полковнику, что один жив. Пока жив.

Вес патронов в магазине ничтожен по сравнению с восемью килограммами БАР-а. Но Олег мог поклясться, что чувствует потерю этих граммов при каждом выстреле. В магазине осталось десять патронов или около того. А потом - все. Пулемет замолк и это означало, что огневая мощь крошечной ганзы уменьшилась вдвое. Даже больше, учитывая, что пулемет - король огневого боя.

На глаза снова навернулись слезы ярости и горечи - все так хорошо начиналось... теперь вокруг полная безысходность, слепые окна и витрины, забранные бронированными листами, на худой конец решетками. Сплошной коридор смерти, поливаемый свинцовым ливнем.