Максим Далин - Запах разума

Только, как говорится, пригорюнился заяц, да делать нечего.

Конечно, Цвик пришёл ко мне разговаривать! Ещё бы он не пришёл…

А я именно тогда и задумался, как мы за это время изменились. И даже не заметили — я бы и сам не заметил, если бы разговор не зашёл.

Вот посмотреть на нас… Форму целиком носит только Калюжный, да и тот по дому ходит босиком, потому что по мху, который на полу растёт, приятно босиком ходить. Остальные — в чём попало: мы с Артиком — в лицинских пончо, Витя — в шёлковой распашонке, трусах и гетрах, которые на нём выросли. И босые. И волосы у нас начали отрастать. Совсем мы на испытателей не похожи, а на солдат — и тем более. Но это — внешнее.

А внутреннее — мы как-то успокоились, что ли. Даже Серёга, в общем и целом, успокоился. Грызться мы перестали, орать друг на друга, раздражаться… То ли тут такой воздух, то ли лицин на нас так действуют.

Воздух, кстати, действительно прекрасный. Лето в разгаре; о чём я жалею — так это что купаться нельзя. А купаться тут нельзя категорически: в воде ци-гзонг живут, твари, которые личинок откладывают под кожу. Местные, если уж очень надо идти по воде без защиты, выделяют секрет, который тварей отпугивает — а мы ничего выделить не можем. И Серёге ещё повезло, что тварь рано захватили. Нгилан объяснял, как бывает, если не лечить сразу — и заражение крови может получиться, и язва, которая будет очень долго заживать, и ещё хуже. А лицин не купаются, они после воды очень зябнут, даже заболеть могут, поэтому им активная борьба с этим гадством ни к чему. И мы приспособились, когда стояла жара, набирать воды в таз, из водосбора, и в саду обливались — лицинская детвора прямо визжала от восторга, но не участвовала.

Из-за этого у биологов разделились мнения насчёт нас.

Цодинг считает, что мы — околоводный вид. Прибрежный. Спрашивал, не питаемся ли рыбой, и когда узнал, что питаемся, очень радовался, потому что свою теорию подтвердил. А Дченз, его научный оппонент, пожилой, уже седоватый по всему носу, и на голове, на гриве есть седые пряди, считает, что не похожи мы на водный вид, даже на околоводный — не очень, хоть рыбу и едим, и носы у нас какие-то особенные. Он думает, мы — вид подземный. Типа голых кротов. Он узнал у Артика, что наши предки жили в пещерах, и сильно впечатлился, потому что лицинские предки никогда в пещерах не жили.

Но больше всего их интересует, как у нас получаются дети. Мы — не сумчатые; в здешнем мире тоже есть не сумчатые животные, но они ходят на четырёх лапах, и с родами там как-то совсем иначе устроено, легче. У местных учёных, как я понял, была такая гипотеза, что разумное прямоходящее существо может быть только сумчатым.

Цодинг меня спрашивал про роды, но я ему ничего не смог объяснить. Артика они потом тоже спрашивали, но и он оказался в этом вопросе совсем не специалистом. И лицин всё никак не могли взять в толк: мы что ж, дожив до наших лет, никогда не видали, как рожают наши женщины, что ли?

А мы им никак не могли объяснить, что кто бы нас пустил смотреть, вообще-то?

А они смотрят, ушами шевелят — и никак не понимают, почему. Ну что такого-то? Дело-то житейское. У вас же мамы-сёстры были? Ну?

Чтобы объяснить, надо очень много слов. Мы ещё не знали столько.

И ещё Серёга им сказал про медузу. Цвик тоже там крутился, он повсюду ходит с нами — собственно, со мной — и Цвик меня потом спросил:

— В вашем мире — ужасно?

У нас с ним уже очень особые отношения получились, это точно. Мы друг друга теперь звали «цзитинг-до», «сводный брат»… ну, я не знаю, как объяснить! С людьми иначе. Люди друг к другу принюхиваются гораздо дольше. Я думаю, что лицин могут как-то донюхаться до сути, быстрее — или запахом вообще врать нельзя, или труднее соврать. В общем… да что говорить! Если я брал в руки его любимого паука, как котёнка! Прошёл месяц — и я брал громадного ядовитого паука в руки и давал ему каплю слюны с пальца!

Правда, не уверен, что рискнул бы взять не Цвикова, а какого-нибудь чужого, незнакомого паука, или, скажем, постороннего. Но в данном конкретном случае — страха у меня не было совсем. Я держал паука, а Цвик его гладил пальцем по спине и мне объяснял, какой паук чудесный. И, кстати, да. Чудесный. Пушистый — и глаза, как глянцевые бусинки.

Ему брат подарил. Ушедший. Ну всё ведь ясно…

В общем, отношения между нами вышли очень доверительные. И поэтому он заговорил на крыше фабрики-кухни, где никого не было, и спросил у меня, а не у всех — потому что ужасно тактичный и не знал, как остальные отреагируют.