Олег Якубов - Михайлов или Михась?

Впрочем, из того вечера, калейдоскопа незнакомых лиц, шума и веселья я уже мало что помню. Запомнился лишь вот какой эпизод. Когда уже садился в машину, чтобы ехать в гостиницу, ко мне подошел московский адвокат Михайлова Сергей Пограмков — мы к тому времени уже были знакомы. Пограмков сказал, что, по словам Михайлова, у меня-де хранятся какие-то очень важные документы и будет лучше, если я передам их ему, адвокату. На что я, как мне казалось, резонно возразил: «Сергей просил, чтобы эти бумаги на-ходились у меня, отдам их только ему лично», — и, захлопнув дверцу машины, откинулся на мягкую спинку сиденья, мгновенно провалившись в сон. Журналист устал.

Через пару дней после возвращения в Москву Сергей собрал дома друзей, пригласил и меня. Ночью мне нужно было улетать, но решил, что на эту встречу пойду непременно, хоть на пару часов. Признаюсь, мне не терпелось увидеть тех пресловутых солнцевских, о злостной силе которых я за эти годы так много читал в газетах самых разных стран мира. Познакомившись сначала с Виктором Авериным и Арнольдом Спиваковским, увидев и услышав на многочисленных судебных заседаниях самого Сергея Михайлова, я уже отчетливо понимал, что «Солнцевская» ОПГ — это искусно созданный миф, которым очень удобно манипулировать спецслужбам самых разных стран мира, включая и саму Россию, где, собственно, этот миф родился и постоянно пополнялся самыми невероятными страшилками.

Два с лишним годом публикуя статьи, репортажи, интервью о женевском деле Сергея Михайлова, имея неограниченный доступ ко всем материалам, которым располагали адвокаты (на самом деле такое право предоставлялось любому журналисту, будь на то его желание, хотя желающих-то и не оказалось), я, как никто другой, понимал, что никакого дела нет. Собственно, в конце следствия, когда уже материалы готовились к передаче в суд, высокопоставленные представители швейцарской юстиции и не скрывали даже, что они готовят показательный процесс — в первую очередь политический, нежели уголовный. Вслух не озвучивалось, но по намекам и недомолвкам, которые были красноречивее любых слов, становилось ясно, что приговор Михайлову должен стать грозным предупреждениям всем русским бизнесменам, у которых возникнет не только желание, но и сама мысль о своем «вторжении» на Запад, ведении здесь бизнеса. Отсутствие каких-либо доказательств вины Михайлова его сатрапов нимало не смущало. И два года понадобились им отнюдь не для сбора доказательств. Это время было необходимо, чтобы создать образ «крестного отца русской мафии», создать так, чтобы никто даже не помыслил усомниться в том, что перед ними злодей новой формации. Русский, что весьма важно, злодей. И, надо сказать, в этом они преуспели. Редко какое издание или телевизионный канал устояли от соблазна помусолить этот лакомый кусочек. Если где-то шла речь о незаконной торговле оружием, тут же находились «мудрые» аналитики, усматривающие в этом след Михайлова. Наркотики, проституция, отмывание денег, рэкет — ну как тут без Михайлова?! Странно, что его еще в скрытом каннибализме не обвиняли. Но, увлекшись огульными, ничем и никем не подтвержденными обвинениями, швейцарская юстиция забыла о той судебной демократической системе, которая была создана в их же стране. Присяжные желали видеть доказательства, им, видите ли, документы подавай. А не обнаружив таковых, без тени сомнений все шестеро присяжных единогласно вынесли оправдательный вердикт, заявив во всеуслышание, что сказки, дескать, хороши, когда в уютном домике потрескивают дрова в камине, а суду нужны документально оформленные доказательства, а также надлежаще подкрепленные и зафиксированные свидетельские показания.

Однако верить в невиновность конкретного человека — это одно, а в непричастность ко всему услышанному целой группы людей — совсем иное. Одним словом, кое в чем я сомневался, полагая, что некая «Солнцевская» группировка, пусть и не в таком устрашающем виде, как ее обрисовали мои многочисленные коллеги в разных уголках света, все же существует. И вот теперь мне не терпелось увидеть этих людей. Стол был обильным, людей собралось много. Описывать яства не берусь — Дюма-отец, непревзойденный в этом жанре специалист, раз и навсегда отбил у всех иных писателей охоту к этому занятию. Да и интересовали меня в первую очередь люди. Я пожимал чьи-то руки, называл свое имя, выслушивая и тут же забывая их имена, — в этом калейдоскопе приветствий запомнить кого-то конкретно было просто немыслимо. Мне было любопытно все — как они одеты, как общаются друг с другом, особенности их речи, как едят, пьют. Говорили обычное, матерились в меру — рассказывая анекдот «с перчиком». На блатном жаргоне не изъяснялись вовсе. Особо пьяных я тоже не приметил, хотя рюмки поднимали регулярно, за произнесенные тосты их опустошая либо ополовинивая, — одним словом, обычная мужская компания. Только одно я понял из разговоров — здесь дей-ствительно собрались солнцевские. То есть те, кто родился либо долго жил в Солнцевском районе Москвы и не видел ни малейшей причины скрывать место своего обитания, как не приходит и мысли в голову скрывать свою географическую принадлежность киевлянам или питерцам, москвичам с Плющихи либо с Тверской. Одним словом, никакой банды, или, как предпочитали обозначать этих людей в СМИ, «организованной преступной группировки», я не обнаружил, с чем и убыл ночью в Бангкок освещать ход про-ходящих там Азиатских спортивных игр.