Вячеслав Вигриян - Гражданин Империи

Не понимал он до тех пор, пока не наткнулся на мемуары самой императрицы, где черным по белому было написано: неважно какой режим стоит у руля страны, название является лишь ярлыком, этикеткой. Важны личности самих правителей, а также свод суровых, но справедливых законов, препятствующих появлению всяческой мишуры. Тех же казнокрадов, например. Еще одним признаком цивилизованного государства, писала Анастасия, является полное отсутствие бюрократического аппарата.

Чтож, с этим у них было все в порядке. Благодаря развитой компьютерной системе, а так же твердым рукам трех правителей, единственным документом для каждого жителя страны стал аусвайс, совмещающий в себе паспортные, банковские и налоговые функции.

В глазах зарябило. Степан отодвинулся от монитора и сомкнул веки. Дался ему тот фашизм! Может быть стоит принимать вещи такими, какие они есть? Особенно, если они несут благо! Если уж быть до конца объективным, слить воедино все факты, которые он узнал о положении здешних дел и сравнить их с положением дел в его стране, то хваленая демократия с позором проигрывает по всем статьям. Смогли бы алчные до поживы «дерьмократы» укрепиться на чужой, враждебной планете и при этом обеспечить людям нормальную жизнь? Ох, врядли. Ну да черт с ними. У него, Степана, дел еще просто по горло. И нечего рассуждать, а то голова лопнет как мыльный пузырь от излишка бестолковых мыслей. Вот, например: который сейчас час? А вот хрен его знает! Степан часы отродясь не носил, а мобилу посеял то ли у дружка-собутыльника, то ли таксист-прощелыга изъял, когда вытаскивал его тушу из салона такси. А Катя (так он мысленно окрестил Катрин), ясно сказала, что будет в «Пальмовой ветви» после шести. Хотя нет – чуть позже. После шести она только заканчивает работу. И где находится эта самая «Пальмовая ветвь»? Опять набивать пальцы о клавиатуру терминала было лень. Справедливо рассудив, что язык до Киева доведет, Степан оторвал взгляд от изрядно набившего оскомину монитора и вышел на свежий воздух. Воздух его ожиданий не обманул: и правда оказался свежим, как шестнадцатилетняя девчушка. Хоть ешь его, хоть пей полной грудью – все едино!

– Уххх, хорошо!!!

Размяв занемевшие мышцы, Степан двинулся по улице, высматривая витрины магазина, где можно было бы купить такое чудо техники как часы. Наконец он нашел то, что искал: небольшой магазинчик с крошечной витриной, в которой выставлены были вещи настолько несовместимые, что поневоле брала оторопь. К примеру, рядом с бритвенным набором (в коробке был помазок, нож для бритья и круглая баночка то ли с пеной, то ли с жидким мылом), красовался деревянный каркас с натянутыми на него женскими трусами весьма впечатляющего размера. По соседству, на красной бархатной подушечке, возлежал револьвер. По виду он был почти новый. И там же, рядом, блестела луковица часов – точь в точь как в старинных фильмах: круглые, на цепочке. Циферблат прикрывается золотой (или позолоченной) крышкою. А сверху, надо всем этим великолепием, красовалась надпись: «Скобяные товары Сары Арнштейн». Ну надо же! Что имя, что фамилия, показались Степану откровенно еврейскими и он, донельзя заинтригованный, толкнул хлипкую дверь.

Магазин и вправду изобиловал всем. Ну или почти всем. И вовсе не беда, что каждая вещь была едва ли не в единственном экземпляре. Как те же часы, например.

Познакомился Степан и с хозяйкой. Да и как было не познакомиться? Ведь сия дородная дама занимала как минимум четверть от площади самого помещения. Обрюзгшее, одутловатое лицо, складки жира, ниспадающие на шею, черные как смоль вьющиеся волосы и живые, весьма выразительные, глаза. Дама щеголяла в коротком темно-коричневом платье с натянутым поверх него белым передником – ни дать ни взять школьница на выпускном! У него отчего-то возникло стойкое ощущение, что нижнее белье, выставленное на витрине, принадлежит именно ей. И все-таки, как ни странно, вызывала эта женщина скорее симпатию.

– Тебе чего? – спросила она без обиняков на чистейшем русском.

– Часы. Ну и бритвенный прибор, пожалуй.

– И все? – дама залилась таким раскатистым, громоподобным смехом, что витринные стекла задребезжали, а невзрачный серый зверек, что сидел в подвязанной к потолку клетке, тихонько пискнул, упал на дно и больше не шевелился. Похоже, у бедняги было что-то неладно с сердцем.

Вдоволь насмеявшись, дама выбралась из-за прилавка, приблизилась к изрядно струхнувшему Степану и обошла того со всех сторон.