И. Намор - Будет День

"Ведь красива?"

Да, да, — сразу же согласилось зеркало. — Ты красива, спору нет …

Красива, успешна…

"Дива!"

Дива, — не стало спорить зеркало.

"А скоро еще фильм выйдет…" — ну, да, еще и фильм .

Последние два месяца запомнились непроходящей усталостью и гонкой за…

"За синей птицей…"

Репетиции, переезды, репетиции и выступления. Сначала в маленьких ресторанчиках — эксклюзив, так сказать — и второстепенных кабаре, но очень скоро уже на первых площадках Парижа. И… и снова репетиции. Приглашения на рауты в качестве исполнительницы и… да, завязывание знакомств с "интересными" людьми. И шифрование материалов от Олега и других источников, ну это хоть на Виктора удалось свалить. И встреча с курьерами из Москвы — та еще нервотрепка, правда и это теперь проще — просто поклонник, просто пришел цветы вручить. Нужно только заранее в газетах дать объявление о месте и времени выступлений.

Жизнь хотя и суетно-насыщенная, но довольно однообразная. Даже приметы быта и бытовые заботы — какие-то серые, нерадостные, несмотря на обилие красок. Сшить новое платье, сделать прическу, купить нужную косметику… И, разумеется, выступить, исполнив сколько-то песен, выпить, расточая улыбки, в кругу поклонников, и в койку, даже если "койка" — шикарное ложе в дорогой гостинице. Но что ей, уставшей и вымотанной, до той койки, если не помнит даже, как падает в нее ночью и с трудом продирает глаза утром? Что ей до всей этой роскоши, если в белых ли, черных ли простынях она спит одна? Или почти одна… А еще фильм, гонка съемок, студия звукозаписи… Ну хотя бы график выступлений, наконец, установился — до смерти надоели импровизации! — и бухгалтерий заниматься не надо. Антрепренер подписал контракт — неожиданно щедрый, невероятно щедрый, если иметь в виду, что она пока считай никто, но… видимо, антрепренер понял намеки Федорчука.

"Пока никто… Или уже кто-то?"

Кто-то… — зеркало не обманывает. Уже кое-кто, и зовут ее Виктория Фар.

"Так-то, голуби мои!"

Не Пугачева и не Ротару, но та, которой обещано будущее немереной крутости.

"Или пуля в затылок…"

Ну, что ж могло — может — случиться и так. Но по внутреннему ощущению это достойней жалкого прозябания в Аргентине или Чили.

"Не нужен нам берег турецкий… И Мексика нам не нужна! А если за дело, то и пуля не дура!"

От мрачных мыслей ее отвлек стук в дверь.

— Да! — раздраженно бросила Таня, знавшая, впрочем, что "чужие здесь не ходят". — Ну!

Но это были свои.

Скрипнула, раскрываясь, дверь, и в "кабинет" вошел Виктор.

— Опять не в духе? — с какой-то странной интонацией спросил месье Руа. — А тебе, между прочим, цветы.

"Цветы… Скоро аллергия от них начнется!"

— От кого? — не оборачиваясь, спросила она, припудривая между тем носик. — Записка есть?

— Нет, — ответил Виктор и протянул ей сзади, через плечо, веточку сирени.

— Сирень? — удивилась Таня. — Студентик какой-нибудь? — спросила, не потрудившись даже взять у Виктора цветок.

— В Париже она уж две недели как отцвела, — скучным, "лекторским" голосом сообщил Федорчук, продолжая держать букетик над ее плечом. — Самолетом из Стокгольма… пришлось в Вильнев-Орли съездить…

— Вот как? — что-то в его тоне насторожило, но она не успела еще переключиться с собственных мыслей на новые "вызовы эпохи". — И от кого же?

— Баст, — коротко ответил Виктор, вкладывая веточку в руку Татьяны.

— На самолет деньги нашлись, а на розы… — начала, было, она, и разом побледнев, уронила веточку на трюмо, схватилась за горло, останавливая рвущийся вскрик.

— Что с тобой? Плохо? — Виктор метнулся к графину с водой, налил полстакана и поднес Татьяне. — Попей. Сейчас за доктором пошлю…

— Да, что с тобой! — снова спросил он, заглянув в глаза Татьяне, уже настолько блестящие, что в уголках накопилась влага и сорвалась двумя слезами.

— Жаннет! Что?.. — Виктор задергался, не понимая что происходит, но видел — дело плохо.

А ей, и в самом деле, было плохо.

— Ддд-еннь… р-рож-жденния… — выдавила она из себя, отпуская на волю слезы и боль.

— Что? У кого? — не понял Виктор.

— Мне… сегодня… "там"… сорок…

… Мама … сирень … Двадцать восьмое мая …

"Олег вспомнил… Я сама замоталась… и Жаннет…"

А слезы текли и текли…

Пожалуй, вряд ли найдётся на свете занятие проще, — если уж втемяшится в башку такая блажь, — чем наводить порядок в безлюдном хозяйстве, ранее тебе не принадлежавшем. Не связывают условности и традиции. Никто не стоит за плечом и не сопит укоризненно, подразумевая, что "при старом хозяине" было лучше. Нет вечного как полусуточные приливы Фёрт-о-Форта стариковского шёпота за спиной — "по миру пойдём с новыми порядками. Не та нынче молодёжь, да и что с него, англичанина, взять?!"