Виктор Мурич - Спящие карты

« Спасибо. Я на работе. Завтрак на кухне. Встретимся в 15.00 у бара. Пока»

– Пока, – пробурчал, отрываясь от банки. – Только вот за что спасибо?

На кухонном столе меня ждет прикрытый чистым полотенцем завтрак. Наличие чистого полотенца меня удивило больше чем набор продуктов, перекочевавший на стол явно не из моего холодильника. Гренки, ветчина, голландский сыр и вареные яйца выглядят настолько аппетитно, что я чуть слюной не подавился. Отдельно стоит банка хорошего кофе и упаковка сливок.

Значить перед уходом Ди сбегала в магазин и обеспечила мне счастливое пробуждение. Вот умница. Золотая девушка. И пиво выбрала очень правильное. Я такого уже давно не пробовал. На зарплату простого рабочего особо не раскошелишься.

– Михалыч меня со свету сживет, – обречено размышляю, прихлебывая на кухне вторую чашку кофе. – Сгноит. Три прогула подряд безо всяких оснований. Выгнать не выгонит, но шею намылит, это точно.

Тяжело вздохнув, отправляю в рот последний кусочек ветчины и начинаю меланхолично перемалывать его зубами. До пятнадцати нуль-нуль еще масса времени и надо провести его с пользой. Программа минимум – поубирать в квартире, программа максимум – плюс вынос мусора и мелкая постирушка.

Потусовавшись минут десять у входа в бар и вдоволь насмотревшись на рекламные надписи на стеклах гастронома через улицу напротив, решаю все таки поискать Ди внутри. Мало ли чего, сменщица задержалась или еще что. Пунктуальность и реальная жизнь временами несовместимые вещи.

Увидев меня, приветственно махнул рукой Миха.

– Привет, – киваю в ответ.

– Как здоровье? – с улыбкой интересуется он, попутно колдуя над каким-то коктейлем.

– С утра поправил и полегчало.

– Хорошо вы вчера посидели, – еще шире растягивается Миха в улыбке. – Особенно мне понравилось, когда ты с помощью костыля изображал заходящую на цель… как там вы ее называете?…трещетку?

– Вертушку, – хмуро подсказываю. – И как это смотрелось со стороны?

– Улетно! – хохотнул Миха, сливая содержимое бутылок с пестрыми наклейками в шейкер. – Пропеллер из костыля получился отпадный. Но больше всего мне понравился ракетный залп.

– Чем… залп? – спрашиваю, затаив дыхание.

Чувствую, что лицо не зависимо от моего желания покрывается пунцовыми пятнами стыда.

– Шпротиной.

– Так мы еще и шпроты ели?

– Да чего вы только не ели, – тяжело вздыхает Миха. – Никогда не думал, что худые столько едят и пьют. И куда оно в тебя влезает? Вот мужика за соседним столиком оплевал ты зря.

– Миха, ты прости… – извиняюсь, приложив руки к груди.

Терпеть не могу просить у кого либо прощения, но в данном случае я основательно не прав. Человек решил меня угостить а я, кроме того, что сожрал кучу всякой разности, выпил порядочно, еще и ракетные удары шпротными зарядами устраивал и плевался в посетителей. Не хорошо как-то получилось. Не красиво.

– Ты что? – машет руками Миха перед моим носом. – Это я должен тебя благодарить. Дима, ты не поверишь, но ты, вот тебе крест даю, – он широко креститься шейкером, чем вызывает у меня улыбку, – гвоздем программы был после того, как дошел до определенной кондиции. Мы даже по просьбам посетителей музыку выключили, чтобы тебя не заглушала. В некоторых местах твоего рассказа женщины прослезились. Особенно, когда вы, измученные трехдневным переходом по горам и геморроем, голодные и немытые выносили с поля боя своего командира. Честно говорю, как своими глазами все увидел. Тебе бы Дима мемуары писать.

– Ну и что я еще рассказывал? – хмуро интересуюсь у Михи.

– Как вертушки, я правильно их назвал? да? просчитались и в драбадан разнесли позиции своих. Как вы матом крыли страну, пославшую вас в такую задницу, пока вас с воздуха утюжили…

Наклонившись через барную стойку, хватаю хозяина заведения за грудки и тяну к себе. Ткань пиджачка начинает потрескивать.

– Миха, ты хороший человек, – заглядываю в испуганные глаза. – Именно поэтому я тебе ничего не сделаю.

– Но-но я… я же это…

Мой голос превращается в тихое змеиное шипение. Если бы этот мускулистый парень с добрым лицом знал… Да что он может знать? Все они видели войну лишь по телевизору. Их бы да на броню, калаш в зубы и в горы, где даже кусты тебя ненавидят, потому что ты захватчик. Это грязное слово читается даже на лицах детей, ненавидящих тебя уже только за то, что ты переступил порог их дома.

– Миха, о таких вещах как война не шутят! – мои руки привычным жестом перехлестывают полы пиджака, пережимая горло противника. – Запомни это! Там, в этих гребаных горах гибли мои друзья. Многие вернулись инвалидами! Миха, ты даже представить себе не можешь… Ты хоть раз в жизни видел матерей, встречающих своих двадцатилетних сыновей ставших калеками? Видел? Ты видел их слезы? Почему-то никто и ни когда не смог дать внятных ответов на их предельно простые материнские вопросы! А штабеля цинковых гробов видел?