Ма. Лернер - Страна Беловодье

Вдалеке над рядами нависли купола каменной церкви. Это скорое всего и есть собор Параскевы. Чем она прославилась, недосуг было выяснять, имени прежде не слышали. Наверное, местная святая. Зато ориентир удобный. Идешь себе, никуда не сворачиваешь, пока не упрешься. А попутно глаза разбегаются. Иконный, Кафтанный, Кожевенный, Красильный, Шубный, Льняной, Ветошный ряд. Потом показался Оружейный. Собственно, это только так называлось – ряд. Фактически на каждой улице имелось множество специализированных лавок. Здесь сбывали свой товар самые разные мастера – бронники, лучники, седельники, шорники, изготовители холодного оружия всех видов и специалисты по огнестрельному оружию.

– Ну вот и дошли, – сказал почти с облегчением Данила при виде входа в церковь. Ему всерьез надоело оттаскивать от появившейся по пути сабли приятеля и пихать в спину Веру, застывшую при виде очередного попугайского наряда. Птиц он этих южных никогда не видел, но мать всегда так говорила про излишне ярко одетых. Все равно денег серьезных под рукой не имеется, и прежде чем нечто покупать, надо хорошо приглядеться к ценам, чтобы жулики не обманули. Да и цель у него сегодня очень конкретная. Уже жалел, что подался на уговоры и взял их с собой.

– А это чего будет? – спросила жадно Вера, обнаружив помост, возле которого собирались люди.

– Представление театра, – покровительственно заявила торговка с лотком на шее. – Трагединое покажуть.

– Античная трагедия, – немедленно выдал Данила застрявшие в чулане памяти объяснения матери, желая подколоть сильно умную горожанку, – строится вокруг трех элементов: гордыни (hubris, хюбрис), умопомрачения (ate, ате) и возмездия (nemesis, немезис).

На этот раз на него с открытыми ртами уставились все трое. Стало неудобно. Еще немного и примут за переодетого князя, изучающего свой народ изнутри и по беспечности проговорившегося. Он тоже в жизни не видел ни одного представления, если не считать кабацких песен и драк.

– Ну давай посмотрим, – жалобно попросила Вера.

– А куда нам торопиться, – бодро сказал, криво усмехнувшись и давая себе наикрепчайшее слово больше с кем-то не ходить на Торг. Она, конечно, не в курсе подробностей, но что не прогуливаются, ведь знает прекрасно. – Свежие хоть пирожки?

– Утром было не до еды, а пока бродили с широко открытыми зенками, уже брюхо напомнило о себе.

Торговка радостно затрещала, предлагая свой товар и расписывая его достоинства. На удивление, сущая мелочь. Степенно выбрали себе по парочке разных видов и прямо тут принялись закусывать.

– А приходите еще! – довольно сказала и тут же заорала не хуже заупрямившегося осла, громко и противно: – Пирожки на любой вкус! С мясом, капустой и картошкой! С грибами и печенкой! С требухой и рыбой. Совсем дешево!

Тут как раз и театр начался. Отто рядом весело смеялся над представлением, а вот Даниле как-то не особо забавно было. То ли настроение неподходящее, то ли излишне простенько все смотрелось. Как-то все же вели себя актеры неестественно… Переигрывали. Только один, изображающий старого князя, когда изредка вступал в действие, заставлял забыть, что это игра. Уж больно происходящее походило при этом на настоящую трагедию, а вовсе не на глупенькую пьеску, которую строили остальные.

В голосе пожилого человека звучала настоящая тоска и неподдельные чувства. И становилось понятно, что на самом деле здесь не комедианты кривляются, а подлинный рассказ о поражении отца, не сумевшего правильно воспитать детей. Они не просто думают, как обмануть близкого человека, еще и готовы на любые меры, чтобы отобрать чужое достояние: украсть, подделать подпись, лжесвидетельствовать. И все о том в курсе, чем еще неприятнее жалит душу отца.

А потом сыновья вытолкали отца со сцены окончательно, отправив того в долговую яму, и принялись строить козни друг другу с новой силой. Данила отвлекся, не ожидая в дальнейшем ничего оригинального круче петрушки с палкой, и принялся рассматривать собравшуюся публику. В особенности девушек. После длительного похода и с Верой рядом мысли в голове возникали самые сомнительные. Должны же быть в городе приятные девушки. Во всех отношениях.

Вон та, по одежде из служанок, очень миленькая и смеется, будто серебро рассыпает. Интересно, как в городе знакомиться положено, и не примут ли его поползновения за чрезмерную наглость. Ну в худшем случае отмахнется от попытки пойти на сближение, так он давно не дите малое по этому поводу плакать. Не эта, так другая. Слава богу, в монахи не записывался, решил, будто невзначай делая шаг вперед и становясь рядом с девушкой. Она повернула головку и улыбнулась.