Иван Константинов - Крепость лжецов

– Знакомая аналогия.

– Не знаю, что там тебе знакомо – но и в рейдах люди разные есть. Мало кто для куража в поход идет. Большинству просто жрать весной нечего, в семьях молодежь подрастает. Им проще пойти, потому как их матерей и сестер никто больше не прокормит. Да и не защитит. Вот и едут, забирают чужое. Не потому, что ненавидят.

– Считаешь, что ими движет любовь?

Звякнула бритва, упав в миску с пеной. Феникс легонько толкнула монаха в висок, и села слева, отбросив капюшон. Ее лицо казалось выточенным из цельного осколка тьмы.

– Страшная. – Тихо проговорила она. – Такая, из-за которой матери детей, едва рожденных, душат, потому что кормить нечем. Дочь малолетнюю продают, чтобы еще четверым еды добыть. Или брат сестру своей кровью поит, потому что воды не нашел. И нет ничего сильнее. Так и скажи, если спросят, во что верила Феникс – в любовь. Перед которой я, или ты – ничто, пыль на клинке.

– И кого ты любила – если спросят?

– Сестер своих. Всех – живых, мертвых, и еще не найденных. Рейд свой, тех, кто за мной пошел, и за меня дрался. Другой семьи у меня нет, да и не будет уже. Все, что я делала – для них, не для себя. Мы же не просто так в Руку собрались, награбить и сбежать. Мы землю для себя найти думали. Это Ихан придумал, а потом мы вместе Хайда, из Пауков, убедили – всех подряд не убивать, и фермы в долинах не жечь, чтобы было потом, где осесть. Тогда появился бы и у нас дом, из которого убегать не нужно. Караваны из песков подтянуть, укрепления возвести – и все, не страшны короли, да их машины. Только где теперь Хайд? Снесли ему башку под Хоксом, далеко от стен – сроду такого выстрела не видела.

– Две тысячи четырнадцать метров.

– Ты, что ли, стрелял?

– Да.

– Тем выстрелом ты не только Хайда убил – всех Пауков прикончил. Его рейд только на нем держался, так что победи мы тогда, на холмах – его люди бы под Ихана пошли. И была бы я одна против старого ублюдка. Только – не осилили. Эх, говорят, не к ночи про мертвых вспоминать, но мне что-то совсем не страшно. Как подумаю, сколько народу меня на той стороне ждет – сестричек, врагов, друзей случайных – так самой побыстрее помереть хочется, только бы на этот балаган посмотреть.

– Возможно, завтра. – Сказал Кейн.

– А то. Только не раньше, чем мы девчонок отобьем. Или ты уже всерьез решил мне башку прострелить, послушав моей болтовни?

– Нет.

– И то хорошо. Если все же захочешь – издалека не стреляй, ладно? Подойди поближе, и в глаза мне посмотри – может хоть тогда пойму, что ты за человек.

Кейн молча повернул голову, встретившись с Феникс взглядом. В ее зрачках плясало пламя свечи.

– Смотри сейчас. Я тоже могу не дожить до следующей ночи.

– Думаешь, не выгорит наше дело?

– Наоборот, теперь у вас появился шанс. Прайму нужны люди, для дела, которое может оказаться намного важнее твоей, или моей смерти.

– А если это блажь случайная?

– Этот человек ничего не делает случайно.

– Вот в это я верю. – Ухмыльнулась Феникс. – Как и в то, что ты, монах, кого угодно уболтать можешь. Но это и к лучшему – я давно так ни с кем не говорила. Даже не пойму, с чего это… да с тобой?

– Так бывает, когда один путник на дороге встречает другого.

– Ой ли?

С соседних крыш долетел мелодичный свист.

– Первый дозор закончился. – Истолковала его Феникс. – После второго в городке огней поубавится, и тогда я тоже погулять пойду. Да и дела у нас там есть, как Коди говорила.

– Сломать камеры на площади.

– Вот-вот. Но по всему выходит, что у нас с тобой еще немного времени есть. Может, партию в кости?

– Не откажусь.

Глава VIII

Интермедия III.

– Говорите. – Сказал маленький Тони. – У нас мало времени.

Услышь Рок от него что-то подобное пару недель назад – наверняка бы перепугался. Но и сейчас от этих слов у него по коже пробежались мурашки. Ведь хотя голосок и принадлежал самому Тони, слова произносились совсем иначе – четко, без детского пришепетывания. Да и выражение лица у малыша было такое серьезное, что душа в пятки уходила.

Хотя здесь, в этом странном месте, ей и без того полагалось сидеть там, не высовываясь.

Ведь сам Рок вовсе не стоял на полу, а висел в воздухе, у люка, через который они вплыли в эту большую комнату. И от того, чтобы не улететь к потолку, или скажем, стене, удерживал только тоненький кабель, соединяющийся с дисплеем на его браслете. И сама комната ничего хорошего в себе не содержала – узкая, длинная, круглая, вроде того же тоннеля, но пошире, вся уставленная непонятными машинами и экранами, с торчащими отовсюду проводами, иголками и механическими руками. Пола и потолка у нее не было, вернее, они располагались везде вокруг, так что жуткие штуки оказывались повсюду.