Александр Михайловский - Призрак Великой Смуты

Но мало добыть нефть – надо доставить добытое туда, где можно будет переработать ее, превратив в горючее для автомобилей, самолетов и боевых кораблей.

В начале ХХ века из Баку нефть и нефтепродукты вывозились в основном танкерами, которые ходили по Каспию и Волге. Но уже тогда в Баку работал нефтепровод, с помощью которого нефть с мест ее добычи отправлялась на нефтеперерабатывающие заводы. А еще один трубопровод, соединявший Баку и Батум, служил для перекачки керосина к месту его погрузки на танкеры. Все эти трубопроводные системы были построены по проекту Владимира Григорьевича Шухова, который сейчас, в ожидании начала разговора со мной, беседовал в коридоре с Губкиным. Оба они в свое время работали в Баку и потому были давно знакомы.

Иван Михайлович недавно вернулся из командировки в США, куда его в 1917 году отправило еще Временное правительство. Там он познакомился с заокеанскими новациями в деле добычи нефти и горел желанием применить их у нас в России.

Когда мои гости вдоволь наговорились, я пригласил их пройти в мой кабинет. Там они заняли места за столом для заседаний и стали ожидать, когда я начну разговор, ради которого, собственно, их и пригласили ко мне.

– Товарищи, – я употребил это слово потому, что из нашей истории мне было известно о том, что Губкин и Шухов активно сотрудничали с Советским правительством и не эмигрировали за рубеж, хотя они, с их талантом и способностями, наверняка бы сумели заработать там немалые деньги, куда там знаменитому Сикорскому, который поначалу почти полностью прогорел.

– Вы приглашены сюда, – продолжил я, – чтобы по поручению главы Советского правительства Иосифа Виссарионовича Сталина обсудить положение, сложившееся в России с добычей и переработкой нефти. Дело в том, что нашей стране необходимо найти другие, альтернативные Баку месторождения нефти. Как я слышал, Иван Михайлович, у вас были кое-какие мысли по этому поводу.

Губкин, высокий скуластый мужчина в очках, внимательно посмотрел на меня. Видимо, он прикидывал – насколько я компетентен в предмете, о котором будет сейчас говорить. Я поощрительно улыбнулся ему, показывая, что я готов к разговору. Губкин кивнул, и словно преподаватель, объясняющий нерадивым ученикам-двоечникам теорему Пифагора, начал излагать мне свои мысли по данному вопросу.

– Господин, простите, товарищ Тамбовцев, догадка о том, что в районе Поволжья может быть нефть пришла мне в голову, когда в мои руки попали документы о том, как английское акционерное общество «Казан Ойл Филд» и российское общество «Демин и К°» вели в 1913-1914 годах безуспешную разведку нефтяных пластов в районе Сюкеевского взвоза на Волге. Ими было пробурено несколько скважин, но нефть обнаружить им так и не удалось. Поиски закончились вскоре после начала войны с Германией.

А ведь нефть в тех краях есть! В петровских «Ведомостях» в 1703 году в одной из заметок были такие вот строки: «Из Казани пишут. На реке Соку нашли много нефти…» А почему же ее тогда так и не нашли? Да потому, что плохо искали. По моим предположениям, нефть в Поволжье есть, только залегает она глубоко. Англичане и наши геологи просто до нее не смогли добраться…

Я усмехнулся. Губкин был прав. Дальнейшие поиски нефти Поволжья, начавшиеся уже при Советской власти, оказались успешными. Причем, нефть была найдена именно там, где по предположению Ивана Михайловича она должна была быть.

Однако легко подсказать ученому место, где эта самая нефть имеется, когда у тебя имеются карты с обозначением этих месторождений и данные о глубине залегания нефтеносных пластов. Можно, конечно, для чистоты эксперимента, чуть-чуть намекнуть Губкину об этом и ждать, когда он сам найдет эту нефть. Но это случится нескоро – в нашей истории первую нефть Шугуровское месторождение дало лишь в 1943 году, а одно из крупнейших в мире Ромашкинское месторождение, расположенное возле деревни Тимяшево, было открыто уже после войны – в 1948 году. Но мы столько ждать просто не имеем права.

Поэтому я достал из папки, которую прихватил с собой, карту Поволжья с нанесенными на ней месторождениями нефти и, развернув ее, молча положил на стол перед Губкиным.

Иван Михайлович, увидев ее, обомлел. Он, не обращая внимания на меня и на Шухова, схватил карту, и стал лихорадочно изучать ее.

– Боже мой!… Что это?! Не может быть! – бормотал он, водя пальцами по карте. – Александр Васильевич, скажите – откуда ЭТО у вас?! Хотя, позвольте, позвольте…