Олег Фомин - Руины Арха

Обожженный дозой адреналина, мозг перешел в режим «буллит-тайм», навстречу летят каменные копья углов, малейшая неудача при падении может запросто сломать хребет, пробить череп, вспороть печень и легкое…

Но Борис дрессировал не зря.

Пистолет отбрасываю, ладонь свободна, изворачиваюсь для приземления на четыре лапы, они единой пружиной толкают от плиты, что венчает гору обломков, полет перенесся в горизонтальную плоскость, я даже успел прицелиться в полянку мелких, более-менее скругленных камушков. Прокатившись по ней кубарем, распрямляюсь в кошачьем прыжке, тараню колени охотника, того опрокидывает, а я отлетаю в сторону, качусь, склон вонзает камни то в спину, то в ребра. Остановила широкая плита, ее удар как шокер.

Запоздало вскакиваю на колени, в кулаке нож, который подарил испанец Энрике, друг Бориса, но охотник уже на ногах, вытащил из-за борта плаща пистолет времен Пушкина.

Чувак просто коллекционер экзотики.

Замахиваюсь метнуть, но дуло уже смотрит на меня.

Из серого тумана на спину охотника спрыгивает Катя, припечатывает к земле, ее воинственный крик слился с криком охотника. Глаза мои округлились, на секунду замешкался, а потом рванул по склону вверх.

Катя оседлала спину обмякшего тела, из воротника плаща торчит нож, ткань темнеет, Катя держит рукоятку, нож выдергивает, злые морщинки на лице дрогнули, из раны на шее охотника выбил густой фонтанчик, с каждым импульсом бордовый родник слабеет, камни вокруг уже черные, пылевой мох превратился во влажную грязь.

– Спокойной ночи! – процедила Катя и вскочила.

Взгляд перевелся на меня, лицо сменило злость на испуг.

– Владя, ты как?

Мы обнялись, ее тепло напитывает приятной слабостью, адреналин растворяется, гематомы начинают сообщать о себе назойливее, чем хотелось бы.

– Жить буду, – улыбнулся я. – А ты прям валькирия с небес, подарок для викинга. Если б не ты…

– Если б не я, ты бы его застрелил с самого начала, – сказала Катя убито, уткнувшись носом в мою жилетку. – Дурацкий кашель!

– Он меня засек еще раньше, – вру я, – когда я с колен вставал, крошки под ботинками трещали, ты ни при чем.

К нам уже спустился Борис. Оглядывает нас, труп и все вокруг так, будто на прогулке в парке, ему бы сверток газеты для полноты картины. Сверток заменяет моя энергопушка.

– Кучеряво мужик устроился. Зачем тратить патроны, когда всю грязную работу могут сделать глыбы. Рычемет для этого – самое то. Патронов не надо, мясцом накормить после охоты, и все. А что, не пропадать же трупам. Мало того, что хозяин с новыми вещичками, так еще и ящерка сыта.

Борис протягивает мне плазмаган.

Складываю нож, тот падает в карман, пушка опускается в ладони, перекидываю ремень через голову, оружие вернулась на спину.

– Неплохо сработали, – сказал Борис. – Хотя косяков, как всегда, на целую дверь.

Развернулся к трупу.

– Та-а-ак, что тут у нас…

Ладоши схлопнулись, трутся друг о друга. Борис поднимает агрегат, названный рычеметом. Слегка вскидывает, привыкая к весу. Рычун в грозной стальной оправе сердито засопел, ноздри раздуваются, как кратеры, сужаются в трубочки, из них бьют горячие струи, рептилия порыкивает, но даже столь сдержанное недовольство заставляет камни сорваться с потолка, покатиться по склонам, со стен ссыпались песчаные занавески, рычание словно усилено сабвуферами.

– Вещь хорошая, но в торбу не влезет, – говорит Борис. – Убить из нее сложно, разве что в упор. А так годится лишь с ног свалить, оглушить, оружие из рук выбить… Полиция некоторых городов использует рычеметы для наведения порядка. Есть даже ферма, где такую породу выводят специально на рычеметы, чтобы и компактные, и легкие, и рычали как церберы.

– А как он работает? – спросил я.

– Да проще простого. Рычуну надевают шлем, тот слепнет, агрессивность падает. А механизм при нажатии на спуск вонзает в тушку иглы. Реакция на боль сами знаете какая.

– Ужас! – Катя прикрыла рот ладошкой.

Жмется ко мне сильнее, глаза во всю ширь смотрят на зубастого пленника адской машины.

– О, а вот это вещь! – обрадовался Борис.

Кладет рычемет под ноги, вынимает из пальцев трупа кремневый пистолет. Вертит перед носом, рожа светится.

– Это ж раритет!

Театральная стойка, рука сгибается, пистолет на уровне лица.

– К барьеру, сударь!

Посмотрел на пистолет снова, хохотнул и принялся засовывать в торбу.

Катя, тем временем, опустилась на корточки рядом с рычеметом, ладошка нежно гладит горло рычуна, тот сперва порыкивал, но теперь успокоился, кайфует как домашний кот.